Сумерки артхауса

рассказывает Юлия Яковлева

"Жажда" Пак Чан Вука уже сделала взаимоисключающие вещи. Порвала кассу в Корее, отменив тезис об авторском кино, непонятном народу. А потом получила приз жюри в Канне, доказав, что и там заседают тоже люди.

Главное — не испугаться заранее. Поскольку аннотацией "фильм про вампиров" сейчас можно отпугнуть любого. Не вампирами, конечно, как таковыми. А их количеством в последнее время. У Пак Чан Вука к тому же главный герой — вампир-священник. Что после "Сумерек" и "True Blood" (да даже и романа Пелевина) окончательно звучит как "в джинсы облачились уже и самые отсталые слои населения".

Впрочем, в фильме чувствуется, что режиссер (он же один из авторов сценария) этим и сам немного смущен. Потому что мотивирует факт изо всех сил. Вот герой едет в Африку. Вот участвует добровольцем в эксперименте — ему вводят в кровь вирус, который поражает белых и азиатов (рассказывает герою темнокожий врач). Вакцина, конечно, не сработала. Трудно понять, что изменилось бы в фильме без этого предисловия, кроме того, что с ним фильм на 15 минут длиннее. Потому что об Африке, вакцине и прочих жертвах инфекции больше ни слова. И потому, что, конечно, фильм про любовь и преступление. И жажда крови здесь не более чем жажда крови, несмотря на то что кровь показана, как всегда у корейцев, до предела физиологично и с эффектом прямого контакта, который и не снился 3D-формату. У героини в руках взлетают ножницы, замирая в миллиметре от открытого рта спящего мужа, и еще раз, и еще, и еще. Ноготь отваливается. Рыболовный крючок впивается в ухо. Кость торчит из открытого перелома. Ножницы с треском втыкаются в горло, кровь хлюпает, вампир чмокает. Понимаешь, что тобой бессовестно манипулируют, а все равно отводишь глаза.

Зачем эти вампиры, поначалу непонятно. Потому что истории любви и преступления, которую рассказывает Чан Вук, явно не требуются подпорки. Сильный, психологически и эмоционально полностью обеспеченный сюжет передвигается вперед так же бодро, как герои-вампиры перелетают с крыши на крышу в ночных прогулках при сеульской луне. Вот священник, который приходит в семью больного и узнает людей, которых знал, когда был ребенком. Вот властная мать с магазинчиком кимоно, задатками веселой алкоголички и добродушной компанией соседей для игры в маджонг по средам. Ее слабоумный безвредный сын с вечной соплей под носом. Ее прелестная невестка, которую она подобрала сиротой, вырастила, а потом та "просто перешла из спальни матери в спальню сына". Которая босиком бегает по ночам, пытаясь по кругу убежать из тихого семейного ада. Сбегает со священником, после того как тело убитого идиота оказывается придавлено камнем на дне озера, а мамашу разбивают горе и инсульт. Меняя спокойный семейный ад на беспокойный любовный, в котором страсть скреплена преступлениями, а вместо ревности — муки совести.

К тому же сожительница-вампир, требуя крови, орет на сожителя-вампира ровно теми же словами, как если бы он мог побольше зарабатывать. Призрак утопленника комически втирается между своими убийцами в постели, будто они не вампиры, а самые обычные люди. А отчаявшись, парочка садится на капот машины лицом к восходу солнца, которое спалит обоих, с таким видом, словно сдается полиции.

Но в общем постепенно понимаешь, что с вампирами вся эта история у Пак Чан Вука выглядит, как ни странно, более естественной. Потому что к коротким репликам в фильме явно не хватает "пузыря" над головами персонажей. Резкая выразительная графика крупных планов (огонек сигареты в голубом мареве; белое лицо перечеркнуто черными волосами, блестит черный глаз; огромные стоптанные мужские ботинки на фарфоровых женских ножках) оттуда же. Это комикс. Жанр, где оправданны и резкие краски, и жесткий карандаш, и строго размеченный ритм страницы. И какие угодно вампиры с полетами во сне и наяву. Жанр, без которого "Жажда" была бы просто еще одним корейским фильмом с кровищей и претензиями — очень красивым, очень элегантным и очень холодным.

В прокате с 1 апреля