Занимательная антропология
Событие, ожидающее киевских театралов, знаменательно уже тем, что им впервые выпадает счастливая возможность увидеть спектакль одного из самых необычных и авторитетных европейских режиссеров — латыша Алвиса Херманиса. Идея инсценировать рассказы Василия Шукшина принадлежала самому постановщику, и поначалу, по слухам, она вызвала у руководства московского Театра наций легкое замешательство. Конечно, прекрасного русского прозаика и кинорежиссера, автора "Калины красной" все знают и помнят, но многие ли его перечитывают?
Впрочем, в том, что иностранец (или, скажем так, полуиностранец — все-таки полжизни артистический директор Нового рижского театра прожил в Советском Союзе) Алвис Херманис клюнул на деревенские истории Шукшина, если вдуматься, нет ничего удивительного. Все свои знаменитые работы последних лет — будь то всемирно известная "Долгая жизнь" — история о стариках, доживающих свой век в коммунальной квартире, или "Звук тишины" — воспоминание о молодости поколения родителей режиссера, или "Латвийские истории" — спектакль-альманах, в котором актеры рассказывают о встретившихся им реальных людях,— Херманис посвящает простым людям.
Оттого, что многие из спектаклей режиссера строятся на конкретных наблюдениях, сделанных актерами за пределами сцены, его театр многие называют документальным. Сам Алвис предпочитает другое определение — антропологический театр, то есть изучающий конкретные человеческие типы. В этом смысле Шукшин представляет собой для него идеальный материал: где еще найти такую россыпь самобытных и разнообразных русских характеров, хоть и описанных в 60-е и 70-е годы прошлого века, но, по сути, представляющих собой вневременной портрет народа.
Чтобы собрать побольше сведений и подробностей о шукшинских персонажах, актеры во главе с Херманисом перед началом репетиций даже съездили на родину автора, в алтайское село Сростки, где провели неделю в разговорах с местными жителями. Это вовсе не сделало спектакль этнографическим — чего-чего, а вот быта в "Рассказах Шукшина" практически нет. "Мне показалось, что актеры не должны притворяться деревенскими и копировать этот особенный мир, который, кстати, не позволяет ни малейшей фальши",— объясняет режиссер. Но жители Сросток все-таки на сцене присутствуют — каждый из десяти эпизодов спектакля играется на фоне задника-стены, составленного из их фотопортретов.
Десять рассказов не связаны в единую пьесу, они так и играются — один за другим: от "Степкиной любви", истории про почти юношескую влюбленность и сватовство, до "Степки", рассказа про мужика, из-за тоски по деревне сбежавшего из тюрьмы за два месяца до освобождения. Авторский текст в спектакле сохранен; так что исполнители (а среди них сверхпопулярные российские актеры — Евгений Миронов и Чулпан Хаматова) не только изображают персонажей, но и рассказывают о них — простой прием открывает возможности для вкусной, не лишенной лукавства, но в то же время искренней и точной игры. Причем каждому из восьми занятых в спектакле артистов приходится играть несколько ролей. Или, точнее говоря, представлять десять, а то и более человеческих типажей.
Так, Евгений Миронов играет и ехидного деревенского философа Глеба Капустина, "срезающего" знатных гостей из города, и фантазера Броньку Пупкова, рассказывающего про свое покушение на Гитлера, и слепого аккордеониста, к которому приехали фольклористы, и старика, дождавшегося приезда сына, и мужичка, купившего микроскоп, чтобы стать ученым. Героини Чулпан Хаматовой — не только сварливая и хитрая старуха и немая девушка, не только городская портниха, не нашедшая счастья с деревенским парнем, эффектная медсестра, изменяющая молодому мужу с его братом, но даже корова и река Катунь в рассказе "Игнаха приехал".
Приспособлений у актеров не так-то много — практически весь вечер они проводят на деревянной лавке во всю ширину сцены. Но перепады настроений в спектакле построены мастерски, и публика в течение всего действия словно катается на американских горках собственных эмоций. "Я старомоден,— признается Алвис Херманис.— В театре нужно смеяться и плакать". В "Рассказах Шукшина" так и происходит — зрители то плачут, то смеются. И так все три с половиной часа, которые длится этот спектакль. Это долгое человеческое удовольствие — из тех, что очень редко случаются в сегодняшнем театре.
Национальный театр русской драмы им. Леси Украинки / 18-20 (19.00)