Премьера кино
Выход на экраны фильма Ширин Нешат "Женщины без мужчин" — событие, к которому стоит присмотреться по нескольким причинам. Их перечисляет АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Для сравнения: оскаровский триумфатор "Повелитель бури" был показан в конкурсе Венецианского фестиваля в 2008 году и остался без наград. Зато в 2009-м одну из самых почетных наград фестиваля получила живущая в США Ширин Нешат, известная художница фотовидеоарта, которую называют "иранской Жанной д`Арк" за истовую борьбу с фанатизмом и фундаментализмом. Покинув Иран совсем юной во время революции 1979 года, она посетила родину только в 1990-м, и эта встреча стала потрясением, разбудившим ее творческий дар. Всплеск интереса к культуре исламского мира вызвала провокационная серия фотографий Нешат "Женщины Аллаха": на них была изображена сама художница, одетая в чадру, а лицо, руки и ступни были украшены текстами Корана на фарси. В этих работах, которые фундаменталисты признали богохульными, было много милитаристской символики, стилизации под Хичкока и военную хронику, садомазохистских мотивов, но в то же время отдавалась дань традициям восточной поэзии.
"Женщины без мужчин" — дебют Ширин Нешат в большом кинематографе (сорежиссером картины считается Шоджа Азари, ее партнер в личной жизни, но всем понятно, кто реальный автор и идейный вдохновитель этого проекта). Картина снята по роману писательницы Шахрнуш Парсипур, прошедшей через тюрьму и репрессии и ныне тоже живущей в Америке. Действие разыгрывается на фоне военного путча 1953 года, организованного ЦРУ и англичанами с тем, чтобы свергнуть премьер-министра Мохаммада Моссадыка и вернуть власть в стране в руки шаха, а доступ к нефти — западным консорциумам. Именно эти события поставили крест на идее демократии в Иране, укрепили экстремистские течения и отвернули от США взоры не только иранских исламистов, но и демократов.
В фильме прослеживаются судьбы четырех героинь. Фахри, "иранская Ава Гарднер", жена высокопоставленного функционера, борется со своими чувствами к старому поклоннику, который только что вернулся из Америки, и с ужасом наблюдает, как в Иране наступает эра диктатуры. Мунис разрывает узы ненавистного супружества и становится политической активисткой. Ее подруга Фаезех мечтает только о том, чтобы выйти замуж за деспотичного брата Мунис. Проститутка Зарин больше не может видеть лица мужчин и стремится к смерти. Когда политический кризис выплескивается на улицы Тегерана и революционеры пытаются противостоять грубой силе, все эти женщины встречаются в таинственном саду на окраине города, который принадлежит Фахри. На роли своих героинь Ширин Нешат выбрала исполнительниц, живущих в Европе, ибо ни одна из гражданок Ирана не согласилась бы играть в столь радикальном фильме, в частности, проститутку, которая обнажается перед камерой, изобразила анорексичного типа венгерка Орси Тот.
"Средневековый" Иран, выкрашенные белой известью дома — первый визуальный образ картины, который задается с первых же ее кадров. Мунис стоит на крыше дома, и ветер развевает ее черную чадру. Это очень поэтическая сцена, где чадра могла бы быть истолкована как символ женской красоты, альтернативной западным стереотипам, однако в контексте фильма она становится подобием униформы. То же самое касается финала картины: изображенный в нем Сад — это прекрасный оазис, символический рай, воспетый Хафизом и Хайямом, но это и новая тюрьма, в которую добровольно заточают себя женщины.
Не все приняли экспрессионистскую эстетику Ширин Нешат, а решение венецианского жюри наградить ее призом за режиссуру вызвало сдержанную волну критики. С точки зрения профессиональных канонов автор фильма позволяет себе слишком много эклектики, смешивая сюрреализм, мистику и элементы исторической реконструкции, не доводя ни один из этих методов до той кондиции, которая присуща ее шедеврам видеоарта. Хотя сама она называет стиль фильма "магическим реализмом", иногда он больше напоминает развернутую инсталляцию, чем кино. Но тревожная красота кадров и темперамент этой феминистской поэмы искупают все изъяны.
Картина Ширин Нешат обладала бы главным образом эстетским воздействием, если бы не сегодняшняя ситуация в Иране. Долгие годы мир восхищался иранским кино и даже называл его наследником советского: никакого секса и насилия, декаданса и распада. Иранские кинематографисты, включая бывшего активиста иранской революции Мохсена Махмалбафа, после пролитой в стране крови добровольно отказались показывать насилие на экране. И возник образ доброй, честной страны, где люди не покладая рук трудятся, дети стремятся к знаниям и все население обожает кинематограф (фильм Махмалбафа "Салям, синема"). Только в свете нового политического кризиса этот образ был разрушен в глазах Запада.
В той же Венеции шел фильм дочери Махмалбафа Ханы "Зеленые дни" — о протестах, всколыхнувших страну после недавних выборов. Семья Махмалбафа уже в который раз становится жертвой покушений фундаменталистов. А совсем недавно в тюрьму брошен Джафар Панахи, лауреат каннской "Золотой камеры", венецианского "Золотого льва", "Золотого леопарда" в Локарно и берлинского "Серебряного медведя". Одна из главных тем его фильмов — положение женщин в Иране, по-прежнему (как, впрочем, и свободомыслящие мужчины) запертых в райских застенках.