Яркая прозрачность

Когда универсальная дирижерская знаменитость уровня Клаудио Аббадо фундаментальным образом берется за музыку кого-нибудь вроде Перголези, это до сих пор вызывает легкую оторопь: по караяновским стандартам солидному дирижеру с академической репутацией из предшествовавшей XIX веку музыки пристало всерьез заниматься ну Моцартом, ну Бахом, но уж не кем-то из "младших божеств" барочного и раннеклассического периода. Попробуйте-ка, например, представить себе Валерия Гергиева, занятого исполнением ранних итальянских опер Дмитрия Бортнянского. Видимо, времена и стандарты вправду меняются: Риккардо Мути, скажем, увлеченно исполняет забытые вещицы Йоммелли, Паизиелло и Чимарозы, ну а тот же Клаудио Аббадо выпустил уже второй диск с собственными трактовками музыки Джованни Баттисты Перголези.

Отчего Перголези внезапно достался такой экстраординарный почет — большой дирижер, большая звукозаписывающая компания, сравнительно большой рекорд-проект,— понятно: в этом году отмечается 300-летие автора "Служанки-госпожи". Удивительно, что патентованные специалисты по тонкостям старинного музицирования пока еще на этот юбилей не откликнулись, а откликнулся именно маэстро Аббадо; впрочем, после его недавних записей Моцарта, где почтенный маэстро показал почти молодежную энергичность и вкус к аутентистской манере, слишком дивиться не приходится.

У диска этого есть в том числе и цель напомнить, что Перголези, умерший в ни с чем не сообразном возрасте 26 лет, вообще-то успел написать немало музыки и помимо "Stabat Mater" и той же "Служанки-госпожи". Название альбому дала "Месса Св. Эмидия", написанная в 1732 году, когда после опасных землетрясений Неаполь решил провозгласить одним из своих покровителей св. Эмидия (Эгмидия), считавшегося защитником именно от бедствий такого рода. Есть еще ария из написанной около того же времени оратории "Св. Вильгельм, герцог Аквитанский", псалом "Laudate pueri" для сопрано, хора и оркестра, а также знаменитая "Salve Regina" в авторской версии для альта. Хотя этот выбор и кажется несколько профессорским, музыка, как выясняется, превосходная: надо слышать, с каким подъемом и увлечением у Аббадо звучат номера хотя бы "Мессы Св. Эмидия" с их ликующей перекличкой двух хоров, прекрасными фугами и прозрачной грациозностью сольных арий. Чистый небольшой звук Orchestra Mozart при своей прозрачности никогда не бывает водянистым: где-то у него в изобилии приятные пастельные тона, где-то более крепкая фактура и отчетливая яркость красок с корректным участием "исторической" меди. Слушать этого Перголези стоит еще и ради отличных солисток — экспрессивного контральто Сары Мингардо, идеально подошедшего к "Stabat Mater", гибкого сопрано Вероники Канхеми (право, жаль, что здесь ей досталась только ария из "Св. Вильгельма") и ради изящных вокальных пируэтов еще одного сопрано — Рэйчел Харниш. Но к дирижерской работе при всем желании сложно отнестись без внимания — не только в силу ее абсолютного качества, но и из-за предъявляемой здесь занятной исполнительской метаморфозы. По-хорошему правильно перед прослушиванием этого и других дисков из теперешней перголезиевской серии Аббадо переслушать его вышедшую 20 лет назад запись все той же "Stabat Mater" с Лондонским симфоническим оркестром. Поди поверь, что интерпретации там и здесь принадлежат одному и тому же музыканту: дух, эстетика, культура звука кажутся разными почти до взаимоисключения.

Pergolesi: "Missa S. Emidio"

Orchestra Mozart, Coro della Radiotelevisione Svizzera, C. Abbado (DG-Archiv)

S. Neukomm: "Missa Solemnis"

La Grande Ecurie et La Chambre du Roy, Choeur de chambre de Namur, J.-C. Malgoire (K617)

Австрийскому композитору Сигизмунду Нойкомму (1778-1858) досталась биография настолько пестрая, что одно это уже кажется противоречащим его сегодняшнему статусу едва известного историко-музыкального факта. Ученик Гайдна, капельмейстер Немецкого театра в Петербурге при Александре I, потом личный пианист Талейрана, долгие годы житель Бразилии, куда во времена наполеоновских войн на некоторое время переехал португальский королевский двор вместе с правительством. Позже Мендельсон, встречавшийся с ним в Лондоне и Париже, высмеивал Нойкомма с его старомодной гайдновской композиторской манерой как зануду и простака. (Мендельсон, в частности, острил по поводу серьезности оратории Нойкомма "Десять заповедей": "Хор "Не прелюбодействуй" звучал замечательно: девушки не понимали, о чем они поют, а замужним женщинам было уже все равно"). Как бы то ни было, авторитетный французский маэстро Жан-Клод Мальгуар старается все же показать Нойкомма стоящим и интересным для сегодняшнего слушателя композитором. Очередное усилие в этом направлении — живая запись "Торжественной мессы", написанной в Бразилии в 1817 году по случаю предстоящей коронации (точнее, аккламации) португальского короля Жуана VI. Вопреки, быть может, роли сочинения на случай месса в самом деле написана основательно и талантливо, вот только исполнена хоть с умом и с интересными идеями, но все же немного небрежно в смысле оркестровой игры и довольно заурядно в смысле класса солистов. Мальгуар с его слегка архаизирующим подходом явно хочет представить Нойкомма прежде всего запоздалым представителем венской классики, и это чаще всего ему удается, тем более что многие номера произведения действительно явно свидетельствуют о том, что композитор равнялся на мессы Моцарта (включая "Реквием") и Гайдна. И все же не обходится и без романтизма, причем совсем не австрийской выделки — так, хор "Qui tollis peccata mundi" больше напоминает ансамбль из какой-нибудь оперы-сериа Россини.

Rebel: "Elements"; Vivaldi: "4 Seasons"

Akademie fur alte Musik Berlin (harmonia mundi)

На первый взгляд программа альбома носит какой-то компромиссно-извиняющийся оттенок. Мол, простите уж, что мы предлагаем вам тысячу первое исполнение "Времен года" Вивальди, зато в нагрузку к нему — куда более редкие "Стихии", "балет без слов" Жана Фери Ребеля (1666-1747). На самом деле это сувенир на память об одном синтетическом проекте: две эти партитуры в исполнении все той же "Берлинской академии старинной музыки" звучали в хореографическом представлении, поставленном примой современного танца Сашей Вальц. Через театр (хотя бы и театр в виде modern dance) сопоставление действительно становится понятнее: балетная музыка Ребеля изображает в виде череды музыкальных аллегорий сотворение мира, ну и "Времена года" тоже можно рассматривать как аллегорическое изображение стройного цикла подлунной жизни. Дансантная природа "Стихий" и так понятна; танцевальное, иногда попросту плясовое начало в четырех самых знаменитых концертах Вивальди тоже подчеркивал кое-кто из теперешних исполнителей вроде отвязного британского коллектива The Red Priest. Akademie fur alte Musik обходится без экспериментальных крайностей. От яростных диссонансов в начале первого номера "Стихий", правда, пробирает жуть, но так уж задумано, музыка изображает первобытный хаос. В целом исполнение Ребеля оказывается ровным, богатым, изысканно красноречивым и отточенным в деталях — чистый слепок великолепной церемонности французской придворной культуры: благородство манер оркестр не теряет даже в самых живых и юморных эпизодах (чирикания птиц и простонародных плясок хватает и у Ребеля). И "Времена года" неожиданно кажутся сродни этой музыке: в концертах Вивальди проступает та же важная и тщательная театральность, а всевозможная звукопись отдает больше старинной риторикой, чем нарочито потешными эффектами. Умелая отшлифованность каждой интонации, стройная красота звука и роскошная звуковая конструкция аккомпанемента-континуо, конечно, сами по себе хороши, но приятен диск еще и этой непосредственной празднично-театральной атмосферой, которая прогоняет ощущение заигранности надежнее, чем чисто формальные и внешние приемы.