Правительство решило взять под контроль ценовую политику естественных монополий. Однако, чтобы заставить монополистов поделиться доходами с бюджетом, этого недостаточно. Для этого нужно еще выведать у них тайну их расходов.
6 февраля на заседании президиума правительства была создана рабочая группа по регулированию деятельности естественных монополий. В тот же день Виктор Черномырдин подписал постановление "О регулировании цен и тарифов на продукцию и услуги отдельных отраслей естественных монополий в I полугодии 1997 года".
Правительство решило, что энергетики не должны больше занижать цены для населения, покрывая издержки за счет промышленных потребителей. С 1 апреля цены на электричество для населения вырастут — региональные энергетические комиссии обязаны будут устанавливать их не ниже средней себестоимости электроэнергии для данного региона. При этом рост цен на электричество и железнодорожные перевозки не должен превышать среднего роста цен в промышленности.
За этими решениями стоят месяцы борьбы. В ней свои интересы отстаивали естественные монополисты, отраслевые элиты, экономические и промышленные ведомства и различные правительственные группировки. Все боролись против всех и каждый за себя.
"Газпром" начинает...
Начал "Газпром". Начал, если верить его главе Рему Вяхиреву, от бедности. "Мы пробовали выживать, — сообщил Вяхирев на недавнем заседании президиума правительства. — Но у нас не получилось. И по осени мы вышли с рядом предложений в правительство".
Идея, с которой "по осени" вышел "Газпром", сводится к тому, что промышленность, чтобы не погибнуть, должна объединиться и заключить картельное соглашение общенационального масштаба — всем отраслям снизить цены.
Казалось бы, логика "Газпрома" безупречна. Если снизить цены на энергоносители, то они упадут и на электроэнергию. Значит, уменьшатся энергетические издержки других отраслей. Тогда последние спокойно смогут опустить цены на свою продукцию, чтобы продать ее, в частности, тому же ТЭКу. Круг замыкается, все довольны.
Подозрения вызывали только два момента — необъяснимый альтруизм "Газпрома" и настойчивость, с которой он добивался разрешения снизить цены. И подозрения вполне оправданные. Потому что на самом деле озабочен "Газпром" был отнюдь не судьбами отечественной промышленности.
Истинные интересы газового монополиста (о которых Вяхирев ни на каких заседаниях, понятно, не рассказывал) сводились к следующему. Во-первых, сделать газовое топливо дешевле угольного и завоевать новые рынки сбыта. Во-вторых, избежать выполнения постановления правительства о дифференцировании цен на газ в зависимости от издержек. Последнее потребовало бы показать расходы "Газпрома", а значит, и его доходы. Тогда стало бы ясно, к примеру, откуда компания, у которой "не получается выжить", взяла сотни миллионов долларов на строящийся сейчас на юго-западе Москвы фешенебельный комплекс административных и жилых зданий.
Усилия "Газпрома" увенчались успехом: 17 октября 1996 года вышел указ президента #1451. Правда, подозрительный альтруизм монополиста не укрылся от экспертов Минэкономики, и цены "Газпрому" до конца года снижать не разрешили. Зато президент предписал правительству подготовить и ввести с 1 января 1997 года новые, дифференцированные оптовые цены на газ. И тут уж "Газпром" отыгрался: цены дифференцировали в сторону понижения и вне всякой зависимости от издержек. Кроме того, ему разрешили применять скидку до 15% фиксированной цены "для стимулирования платежей" со стороны злостных неплательщиков.
В итоге "Газпром" сохранил тайну своих расходов и добился неестественного для естественной монополии права самостоятельно устанавливать цены на свою продукцию.
...И энергетики проигрывают
Энергетики, втянутые в игры "Газпрома", оказались в дураках. Если сначала предполагалось, что цена на электричество уменьшится за счет снижения цен на топливо и транспортировку, то по указу вышло, что цены снижают только энергетики, а их смежники — в лучшем случае замораживают.
Такая избирательность объясняется тем, что, по данным Минэкономики, цены на электроэнергию выросли в 1996 году больше, чем в среднем цены по промышленности. И энергетиков попросту решили задвинуть. Это, разумеется, их возмутило, и они вовсю стали переводить стрелки — на другие монополии и друг на друга.
Минатом, например, попросил не равнять его с другими производителями энергии. Зря, мол, правительство стрижет всех под одну гребенку: пусть разным ТЭС и ГЭС цены опускают, а передовые, ядерные источники электричества требуют особого подхода.
Президент РАО "ЕЭС России" Анатолий Дьяков начал жаловаться на смежников. Посмотрите, говорил он, за годы реформ цены на электроэнергию выросли всего в 8,8 тысячи раз, а на топливо — аж в 24.
Обидевшись на смежников, энергетики стали разыгрывать свою комбинацию, по замысловатости почти не уступающую газпромовской. Сейчас они пытаются добиться от правительства, чтобы им разрешили определять цены исходя из неких особых, рассчитанных именно на энергетику принципов. По сути, "ЕЭС России" хочет совместить то, что в мировой практике давно признано несовместимым, — монополию на рынке и полную свободу в установлении цен. В них энергетики хотят включать все затраты и прибыль практически без ограничения их размера. При этом неопределенную часть прибыли предлагается выводить из-под налогообложения как реинвестируемую.
Разумеется, эти предложения натолкнулись на сопротивление экспертов Минэкономики. Но не только их. Планы энергетиков вызвали возмущение промышленных ведомств.
Победителей судят
Вопрос о ценах поссорил естественные монополии даже с их традиционными союзниками. Это совершенно недвусмысленно выразил министр промышленности Юрий Беспалов: "Естественные монополии живут за счет остальной промышленности".
Эта фраза говорит о многом. Вспомним, что еще в начале осени, когда газпромовский прожект всероссийского картеля, казалось, вот-вот будет реализован, Беспалов сидел в правительстве рядом с министром топлива и энергетики Петром Родионовым и вовсю клеймил экономические министерства, мешающие доброму начинанию естественных монополий.
Альянс отраслевых элит с монополистами не состоялся. Теперь Минпром присоединился к Минэкономики и Минтруду, доказывающим с цифрами в руках паразитизм естественных монополий. "Цены естественных монополий завышены относительно средних цен в промышленности, и темпы их роста всегда опережали инфляцию, — утверждает замминистра экономики Сергей Васильев. — В итоге доля естественных монополий в прибылях всей экономики возросла в последние годы в два раза, достигнув 40%". "А почему иначе выросла численность занятых в отраслях естественных монополий, когда остальные отрасли не знают, куда девать людей?" — вторит ему министр труда Геннадий Меликьян. Энергетиков в России стало больше на одну треть. "Что это, как не следствие неподконтрольности их издержек?" — спрашивает министр.
Игра арбитров
Взять под контроль эти издержки — главное, чего добивается сейчас Минэкономики. Практика показала, что реструктурировать естественные монополии впрямую не получается, даже несмотря на поддержку МВФ. Но к решению этой задачи можно подойти обходными путями, начав с регулирования цен.
Первый шаг в этом направлении был сделан, когда правительство стало периодически ограничивать рост цен на продукцию и услуги монополистов. Каким будет следующий шаг, ясно из слов Сергея Васильева: "Правительство пока занято лишь индексацией данных ему (самими естественными монополиями. — Ъ) цен. Эти цены еще мало обоснованы, издержки монополистов не изучены".
Итак, Минэкономики собирается "изучить" издержки монополистов. Последние прекрасно понимают, чем это им грозит, и сопротивляются. "Непонятно, зачем Минэкономики норовит взять на себя функции контроля. Как будто других дел у него нет. Министерство должно разрабатывать идеи, а не управлять", — убеждает главный энергетик Анатолий Дьяков.
Но контроль за ценовой политикой — только начало. В дальнейшем Минэкономики собирается создавать монополистам конкурентов. Само по себе это правильно, но здесь есть одна опасность. Дело в том, что естественные монополии вовсе не в восторге от своего статуса — слишком много он причиняет им хлопот. Поэтому "Газпром", например, доказывает, что он не совсем естественный монополист, а РАО "ЕЭС России" — что оно не монополист вовсе (у него даже есть на этот счет оформленное по всем правилам решение суда). Так что, если настоящей конкуренции правительству добиться не удастся, но при этом монополисты формально перестанут быть таковыми, их возможности сильно вырастут — они получат право действовать как обычные компании, в частности вкладывать капиталы в другие прибыльные отрасли.
В Минэкономики это понимают. Поэтому, кроме прочего, хотят ограничить диверсификацию деятельности естественных монополий. Иначе говоря, помешать им превратиться в частные и уже совершенно неуправляемые финансово-промышленные группы.
А что думают про все это кураторы российской экономики и ее отраслей — первые вице-премьеры Алексей Большаков и Владимир Потанин? Они маневрируют, но, похоже, уже на встречных курсах.
Большаков вынужден занять позицию, близкую к нейтральной. С одной стороны, надо поддержать вверенные ему отрасли. С другой — неясно, как это сделать, поскольку в стане отраслевиков нет единства. Поэтому все высказывания Большакова на последнем заседании президиума правительства были подчеркнуто дипломатичны: "Естественные монополии нам нужны. Но естественным монополиям нужна нагрузка. Хотя многие отрасли хотят видеть в естественных монополиях доноров" и т. п.
Потанину проще — собственная мощная социально-экономическая база и единство в его лагере дают ему возможность занять четкую позицию. И это проявилось на упомянутом заседании. "Мы только комментируем события, а надо ими управлять", — заметил Алексей Большаков. И Потанин оказался едва ли не единственным, кто не констатировал факты, не комментировал события и не высказывал накопившиеся обиды, а предложил конкретный план действий. В тот же день этот план и был закреплен в новом постановлении правительства.
ИНГАРД ШУЛЬГА
"Газпром" сохранил тайну своих расходов и добился неестественного для естественной монополии права самостоятельно устанавливать цены на свою продукцию.
Минэкономики собирается "изучить" издержки монополистов. Монополисты прекрасно понимают, чем это им грозит, и сопротивляются.