"В кино я остаюсь лазутчиком"

Триумфатор Берлинале Сергей Пускепалис о провинции, маске Бэтмена и своем старейшем в России театре.

На церемонию награждения Международного кинофестиваля в Берлине главный режиссер Ярославского театра им. Волкова ехал с тяжелым сердцем. Получение "Серебряного медведя" за главную мужскую роль в фильме "Как я провел этим летом" (на двоих с партнером по картине Григорием Добрыгиным) лишь на короткий срок заставило забыть, что ярославский театр закрыт на неопределенный срок и запланированные премьеры и фестивали откладываются один за другим. Сургучные печати на двери театра наложили местные пожарные инспекторы. Здание подозревается в родственных отношениях с пермской "Хромой лошадью": в помещениях театра обнаружилась масса нарушений противопожарной безопасности. Чеховских "Трех сестер" Пускепалис репетирует в помещениях соседнего театра, замечая, что с некоторых пор фразу "в Москву, в Москву" его актрисы произносят с особыми эмоциями. После очередной репетиции режиссер дал интервью корреспонденту "Огонька".

— Слышал, что никакой "медведь" не поможет вам в своем театре пройти дальше вахты?

— Так и есть, театр закрыт, меня даже в собственный кабинет не пускают. Хуже всего, что неизвестно, когда откроют. А это значит, что невозможно ничего планировать на ближайшее время. Премьера спектакля "Кармен" уже сорвалась, под вопросом проведение апрельского фестиваля "Будущее театральной России", над которым мы очень долго работали. Знаете, я сам первый сторонник того, чтобы зрителей, которые пришли в театр за радостью, этот поход встряхнул, но все имеет свои пределы. Мои актеры наконец-то начали получать какие-то более или менее человеческие зарплаты — кризис же на дворе. И тут опять. Если так уж скрупулезно следовать букве закона, то давайте все театры в России закроем, начиная с МХАТа, потому что, уверяю вас, положение дел в других учреждениях нисколько не лучше. Но хочется думать, что театр — это не ночной клуб и к ним надо подходить с разными мерками.

— Небольшая картинка: вот вы приезжаете из Берлина, где ходили по красной дорожке под вспышками фотоаппаратов, здоровались за руку с мэтрами европейского и голливудского кино, и оказываетесь в заснеженном Ярославле, где закрыт театр и в центр не проехать на машине, поскольку он изрыт окопами подготовки к 1000-летию города. Как эти полюсы укладываются в вашей голове?

— Я, наверное, уже пережил этап активной реакции и на безобразное, и на прекрасное. Ко всему этому я давно отношусь философски. От того, что я разнервничаюсь, в мире ничего не изменится, кроме моей нервной системы. Конечно, я понимаю, что нужно что-то делать с окружающим миром, но я не занимаюсь выравниванием колдобин и вопросами пожарной безопасности, у меня профессия другая, а потому могу только ждать и надеяться. Из-за чего у меня болит душа, так это из-за того, что дурацкие причины мешают нам строить в Ярославле такой театр, чтобы он не по номиналу, в силу исторического факта, был первым, а творчески. Бьюсь больше года, и знаете, чаще других произведений вспоминается "Левша" Лескова. Но с другой стороны, я прекрасно отдаю себе отчет, что из этой мозаики прекрасного и дурного, глупого и мудрого состоит жизнь. Было бы очень скучно весь свой век протопать по красной дорожке.

— Судя по вашим интервью, определение "скучно" по отношению к искусству для вас главное ругательство.

— Да, это точно. Когда я пришел сюда, то буквально с первых спектаклей постарался показать, что прежний театр, не сильно волнующий и будоражащий, удобный, в прошлом. Театр без открытий и прикосновения к темам, которые мы обсуждаем за пол-литрой, мертв. Здесь привыкли к спектаклям о чистой любви, а мы стартовали с володинской "С любимыми не расставайтесь" и показали бракоразводный процесс.

— Театралки со стажем не беспокоили?

— Как же, всякое было. Просто, по моему убеждению, не должны эти самые театралки определять лицо театра. Меня часто спрашивают, для кого я ставлю спектакли. Я отвечаю так — для своих друзей, которых отлично себе представляю. Они образованные, слегка циничны, избалованы зрелищами и не терпят скуку. Но раз уж заговорили о театралках пенсионного возраста, то они, как мне кажется, втягиваются в новую стилистику.

— Зачем же при такой занятости вы еще бросились в кино?

— Кино было, есть и будет для меня факультативом. Я театральный режиссер, и это из меня не вытравить никакой славой, успехом и "медведями". В кино я навсегда останусь своего рода лазутчиком. Если честно, в театре я никогда не выйду на сцену в качестве актера, даже в крохотной роли. Я и на поклоны-то выхожу на ватных ногах, трясусь весь. У меня просто нет способностей выходить к зрителям один на один и держать на себе внимание. Камера дает возможность не думать об аудитории и отдаться процессу — то, что я делаю на съемках, больше похоже на мои показы актерам на репетиции. Я сам себе так это объясняю. Кино — это множество коротких дистанций, и у меня хватает сил пробегать их. Театральный спектакль — это одна длинная дистанция, который, как актеру, мне не под силу.

— А учредители театра не против ваших отлучек, связанных с кино? Дескать, обещал отдавать театру себя до последней капли...

— В моем контракте написано: основное место работы — театр имени Волкова. Так оно и есть в действительности. Все мои "подработки" я обязательно согласую с потребностями театра. Получив предложение сниматься, я беру время на раздумье, которое трачу на то, чтобы найти запланированные дела, которыми я могу пожертвовать ради съемок. Если таковых не находится, я отказываюсь.

— Не обижаетесь, что вас называют фестивальным актером, о котором все слышали, но никто не видел?

— Вы не думайте, мне большинство фильмов под претенциозным названием "авторское кино", на которых мухи дохнут, тоже не импонирует. Прежде всего кино не должно быть скучным. И никто мне не докажет, что фильмы Алексея Попогребского, в которых я снялся, скучные и неинтересные. Я видел людей, даже иностранцев, которые переживали и принимали близко к сердцу судьбы моих героев. Прокат у нас уродливый, вот в чем дело. Как вы думаете, сегодня фильм "Осенний марафон" пошел бы большим экраном? И что, это как-то влияет на качество фильма и народную любовь к нему?

— Кино вам интересно само по себе или исключительно кино Алексея Попогребского? А если завтра он позовет вас на роль Бэтмена?

— Если Алексей Попогребский задумается над темой Бэтмена, я обязательно в этом снимусь. Даже резиновый костюм надену, хотя, зная Алексея, думаю, мы обойдемся без костюмов и масок.

Сергей Пускепалис

Фото: Никита Павлов

— Вы впервые в жизни побывали на международном кинофестивале. Не поймали себя на мысли, увидев проходящего мимо Леонардо Ди Каприо, ущипнуть себя, а потом броситься за автографом?

— Если когда-нибудь мне и хотелось перед кем-нибудь преклонить колено, так это перед нашими отечественными мэтрами, с которыми я снимался,— Леонидом Броневым, Вячеславом Невинным, Василием Лановым и другими. Но когда ко мне в Берлине подошли культовые немецкие режиссеры Вим Вендерс и Вернер Херцог, было, конечно, очень приятно.

— Где будете хранить берлинского "медведя"?

— В Железноводске на полочке вместе с другими моими наградами. Не так давно мы с женой решили, что там наш дом и там мы хотим жить.

— У вас есть специальная полочка для наград?

— Конечно, во всей этой истории есть элемент открытия. Думали ли битлы, что станут всемирно известными, когда они играли в ливерпульском подвале? Да нет, конечно. В моей киношной судьбе за версту видна огромная роль фортуны, которая свела нас с Алексеем Попогребским, а наши труды привлекли внимание людей. Знаете, за что я больше всего благодарен берлинскому жюри? За то, что те месяцы, которые вырвали из своей жизни несколько десятков взрослых, семейных и очень занятых людей, уехавших далеко от дома, в итоге не прошли даром.

— Кстати, о Железноводске... В профессиональной карьере вы сменили с десяток городов, где жили и работали. Жизнь заставляла переезжать или чего-то ищете?

— Наверное, и то, и другое. Помнится, однажды мы с женой поехали поездом из Магнитогорска в Железноводск. Так вот, почти на каждой станции, где поезд и останавливался-то всего на 15-20 минут, меня ждали люди с накрытым прямо на перроне столом, с которыми я обнимался и выпивал. Это были друзья, с которыми сводила жизнь. Проводница, помню, очень удивлялась.

— На этой жизненной дороге где располагается Москва — в прошлом, будущем или ее вовсе нет?

— Это узловая станция русской жизни. Минуя ее, никуда не доедешь, причем не только в железнодорожном смысле. При этом я очень люблю провинцию и с удовольствием сбегаю из столицы, как только представляется возможность. Но я взрослый человек, обладающий здравым умом, и не могу не видеть, что, если ты затеял что-нибудь значительное, без Москвы у тебя вряд ли получится задуманное. Конечно, как всякого провинциала, меня по молодости манила Москва, но с некоторых пор я за ней не гонюсь. Наверное, дело в частично утешенных амбициях — дескать, видали мы столицы и они нас видали.

— Вы любите провинцию?

— В столицах ты только отдаешь. Круг людей, которые получают, там очень узок. А в провинции ты получаешь. Восполнение затраченного происходит только там. Ты можешь больше времени находиться наедине с собой. Ритм другой. Там живет столько людей, сколько должно жить. Естественность — вот что привлекает. Столица не прощает мельчайших промахов, в провинции тебя всегда постараются понять.

— А я заметил: в глубинке самые раздражительные и капризные люди — москвичи. И то им не нравится, и это...

— Да это не раздражение, а обида. В большинстве случаев зачем москвич приехал в глубинку? На свою малую родину он приехал. И ему бесконечно жаль, что здесь до сих пор каменный век на дворе. В Европе на обыкновенных заправках я посещал туалеты такой чистоты, какие у нас имеются только в Думе и Кремле. И всякий раз выходил оттуда в плохом настроении и с размышлениями о судьбах родины.

— Кстати, как вам живется в Ярославле с фамилией Пускепалис?

— Да неплохо живется. Говорят, она хорошо запоминается. Правильнее произносить ее с ударением на первый слог, но я устал всех поправлять и отчаялся изменить положение вещей. В конце концов, я же обрусевший литовец. И еще. Наверное, фамилия косвенно повлияла на выбор работы. Родившись Пускепалисом, кем быть, как не режиссером. Някрошюс, Гинкас... Национальное ремесло получается.

Беседовал Сергей Виноградов

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...