разыскивает Дмитрий Бутрин, заведующий отделом экономической политики
Неделовые новости совершенно напрасно игнорируются как источник сведений о бизнес-реальности, особенно — будущей. Без необходимого навыка и вне профильных рынков они выглядят абсолютно бесполезными. Например, кому, кроме страховых компаний, а в меньшей степени ГАЗа и Sollers, может быть интересна объявленная в пятницу Минздравом реформа системы скорой помощи? Тем не менее это достаточно важная для бизнес-сообщества история — вне зависимости от того, успешна ли она будет для Минздрава. Обсуждение сути реформы при этом для бизнеса действительно излишне — этого не стала делать даже министр Татьяна Голикова. Переводя на язык корпоративного управления, Минздрав намерен интегрировать систему скорой помощи, сейчас, по сути, выделенную в отдельный социальный сервис, в общую систему госпитальной медицинской помощи — с соответствующей оптимизацией штата и фонда заработной платы. Основным "рекламным" обнародованным предложением Минздрава является объединение к 2020 году должностей фельдшера и водителя скорой помощи. По расчетам ведомства, в системе на оплату работы водителей уходит около 9 млрд руб. в год, медицинского персонала — 6 млрд руб. в год. Масштабы экономии представимы, как и масштабы снижения производительности труда "объединенной" штатной должности.
Интереса для бизнеса все это не представляет. Но предлагаемая Минздравом реформа — едва ли не первая за последние 20 лет, предполагающая в своей основе отказ от политики максимальной занятости и попытку директивного роста производительности труда. Большинство реформ в госсекторе ранее предполагало лишь сокращение персонала одновременно с сокращением функций, как, например, в случае с реформами МВД. При этом вопросы производительности труда в госсекторе никогда не были предметом серьезного анализа: новые системы отчетности, например, вводятся почти без расчета потребности в кадрах — "от поставленной задачи" — и после этого ведомства стандартно требуют от Белого дома роста фондов оплаты труда.
Отказ от этой политики (во многом она вызвана в 90-х годах необходимостью борьбы с безработицей в регионах), если он будет тиражирован, будет иметь последствия вне государства. Огромная занятость в госсекторе в РФ делает сейчас стандартом политику максимальной занятости в России в компаниях — в первую очередь в крупных производственных АО. Принципы работы большинства HR-служб АО еще в течение многих лет будут импортировать нормы из госсектора. Учитывая, что значительная часть конфликтов власти и бизнеса в 2008-2009 годах наблюдалась именно вокруг темы занятости — возможно, мы имеем дело со сменой тренда. Наконец, госсектор в России традиционно является работодателем для людей с относительно низкой трудовой мотивацией. Если реформы, аналогичные реформе скорой помощи, существенно повысят производительность труда в госсекторе, как в 90-х, уже очень скоро кадровый поток низкого качества пойдет в частный сектор. Я бы насторожился. Такого рода изменениям, если это произойдет, трудно противостоять — но можно хотя бы их предполагать.