1 февраля три экономических ведомства мэрии должны были придумать, что делать с московский экономикой. Между тем самое главное уже полгода назад придумал мэр Юрий Лужков. Его новая экономическая политика весьма радикальна: объявлять банкротами все нерентабельные предприятия.
В московских деловых кругах над Юрием Лужковым посмеиваются не только за любовь к творчеству Церетели. А еще и за его экономическую политику. Лужков сам провозгласил ее пару лет назад, когда воевал с "приватизацией по Чубайсу".
Хозяйская крепость
Лужковская идея известна: "не дать разбазаривать страну". Два года назад на этой гордой идее была построена вся экономическая политика московского мэра. Для ее воплощения в жизнь были подобраны и соответствующие кадры. Например, управление мэрии по делам о несостоятельности предприятий (банкротству) возглавил Валерий Сайкин. Это ветеран советского административного труда: бывший мэр Москвы, бывший директор ЗИЛа. Сорок лет в промышленности. Ныне сосед Юрия Лужкова по даче.
Задача Сайкину была поставлена в постановлении #996 правительства Москвы "О задачах и мерах по предупреждению неплатежеспособности и несостоятельности предприятий, расположенных в г. Москве" (ноябрь 1994 года).
В ту пору Сайкин до наивного просто предотвращал банкротства предприятий, где государство владело по меньшей мере блокирующим пакетом акций (25%). Если финансовое состояние таких полугосударственных АО становилось угрожающим, им просто предлагали продать госпакет. После этого АО переставало быть государственным и, соответственно, больше не интересовало Сайкина.
Так был "спасен", например, машиностроительный завод "Компрессор", который продал за долги 40% своих акций и отсрочил банкротство, а также отставку своего директора Алексея Петрова. Впрочем, сейчас сам Петров признает, что будущее его печально: "Все мы банкроты, только в подвешенном состоянии. Официально обанкротить нас можно хоть завтра, как и всю промышленность. Но даже лилипуты понимали, что уничтожать Гулливера бессмысленно: куда потом труп девать? Поэтому московское правительство занимает взвешенную позицию. Вот сейчас к нам Валерий Тимофеевич ключи подбирает..."
Предотвращение банкротств — это только часть известной московской экономической политики. Другая часть, практическая, еще более известна. Это шефство Лужкова над ЗИЛом и попытка спасения АЗЛК. Известно, что Лужков просто пытался (и до сих пор пытается) выбить для этих предприятий льготы и кредиты. И не заботился, что эти заводы должны больше зарабатывать, чем проедать. Эти акции Лужкова все и принимают за экономическую политику мэра. А зря. Ведь их резоны чисто политические, так сказать, имиджмейкерские.
На самом же деле мэр давно уже начал новую экономическую политику.
Промышленность — в расход
Причину смены генеральной линии Юрия Лужкова объяснил мне председатель бюджетно-финансовой комиссии московской думы Юрий Сизов. По его словам, в середине 1996 года стало ясно, что московская промышленность вчистую провалила план поступления доходов в городской бюджет. И только что переизбранному мэру пришлось, стиснув зубы, скорректировать бюджет Москвы 1996 года в сторону понижения — с 47 трлн руб. до 42 трлн. (Из-за чего, кстати, были приостановлены работы на полях аэрации в Люблино и строительство трех заводов по переработке мусора.)
Сделав политическое исключение для ЗИЛа, Лужков твердо решил перестать нянчить должников. В августе 1996 года предупреждать банкротства предприятий в Москве стало необязательно. Вышло соответствующее постановление #663, отменившее прежнее — #996.
И Валерий Сайкин начал новую жизнь. Теперь он занялся не только полугосударственными, а всеми 5500 московскими предприятиями. И занялся жестко: если с ноября 1992 года (с принятия федерального закона о банкротстве) по август 1996 года в отношении московских предприятий было составлено 300 актов о неплатежеспособности, то только с августа по декабрь Валерий Тимофеевич выписал еще 100.
Сегодня в Москве 82 официальных банкрота. Наиболее известные: завод точного машиностроения "Элион" и Московский витаминный завод. В отношении еще 319 предприятий-неудачников составлены акты о неплатежеспособности, но дела в суд пока не переданы. В их числе "Рубин", "Темп", "Серп и Молот".
В случаях, когда контрольный пакет акций предприятия принадлежит государству (мэрии или ГКИ), на них можно вводить внешнее управление. Сайкин ввел его уже на 10 предприятиях. Например, на карандашной фабрике им. Красина.
Проводить в жизнь этот НЭП оказалось трудно. Например, предприятия вовсе не обязаны предоставлять Сайкину свои балансы. Приходится их уговаривать через налоговую инспекцию.
С балансами тоже проблемы. По ним 70-80% предприятий в Москве сегодня формально можно признать неплатежеспособными. Однако, как выяснили специалисты Сайкина, часто предприятия сами ухудшают свои показатели, чтобы не платить налоги и долги. "А чуть пригрозишь предприятию, — поделился опытом один специалист по банкротству,— и через два дня у него уже все в порядке".
Иногда предприятия не хитрят, а в открытую воюют с Сайкиным. И порой даже успешно. Например, в 1995 году Сайкин назначил внешнего управляющего на убыточную Даниловскую мануфактуру. Однако его туда просто не пропустили. Комитет подал в суд. А суд взял сторону мануфактуры. Дело в том, что статус внешних управляющих не прописан в КЗоТе, а директор на момент разбирательства работал по контракту с Госкомпромом и находился под защитой трудового кодекса. Лишь в конце 1996 года под давлением Минпрома (бывший Госкомпром) директор освободил место для внешнего управляющего.
Немилость к падшим
Все это чисто технические трудности, и с ними Сайкин справляется. Но сейчас в экономической политике мэра возникли и, так сказать, концептуальные проблемы. Дело в том, что, по оценке самого Сайкина, половина московских предприятий фактически несостоятельны. То есть их надо объявлять банкротами. И тут выяснилось: массовое банкротство слишком дорого.
Первичные расходы на проведение банкротства одного предприятия (подготовка документов, судебные издержки) составляют не менее 50 млн рублей, а как правило — 150 млн. Если мы помножим эти цифры хотя бы на половину предприятий Москвы, то получится, что для начала процесса их банкротства нужен "стартовый капитал" в $40 млн.
Но это только начало расходов. Далее нужно оплатить работы по оценке стоимости предприятия и труд управляющих (в случае ликвидации или внешнего управления) в течение года-двух. Это еще по меньшей мере 100 млн рублей. В случае же санации мэрия плюс ко всему в течение первого года после банкротства должна обеспечить погашение 40% долгов банкрота.
Впрочем, тотальные банкротства действительно не обязательны. Во всех странах Восточной Европы, сталкивавшихся с такой же ситуацией, проблему решали в целом. Это называется "реструктуризация": вырабатываются общий план и график, указывающие, что и когда делать с каждым конкретным предприятием.
Мэрия это осознала и даже объявила реструктуризацию своей главной задачей на 1997 год. Реструктуризацию решили начать очень цивилизованно: провести тендер на подготовку плана. Однако потом идею тендера спустили на тормозах. Формальная причина нашлась легко: слишком дорого.
Но при этом в мэрии, по сути, начался неформальный тендер. Дело в том, что каждому ведомству "нравится" работать с определенными консалтинговыми фирмами (Andersen Consulting, Deloitte & Touche, Price Waterhouse, Roland Berger и другими). Многие из них уже работали в Москве. Например, в 1993 году Andersen Consulting на деньги ЕБРР исследовала московские хлебозаводы и "Скорую помощь". Deloitte & Touche на его же деньги проводила работы на ЗИЛе.
В итоге каждое подразделение мэрии "сработалось" с одной из этих фирм и начало заказывать ей подготовку планов реструктуризации отраслей и отдельно взятых предприятий.
Например, ведомство Сайкина сотрудничает с Roland Berger & Partner. В январе Сайкин несколько раз встретился с членом правления Roland Berger Куммом и начал искать с ним "общие подходы" к реструктуризации промышленности в Москве. Теперь намеревается отрекомендовать Roland Berger начальству.
А вот департамент промышленности, например, давно работает с фирмой Price Waterhouse.
Обе консалтинговые фирмы с удовольствием поделились впечатлениями от начала своей работы по реструктуризации в Москве. В Москве оказалось работать труднее, чем в регионах. Причина довольна неожиданна — на производстве в Москве остался менее квалифицированный персонал, чем в других промышленных и особенно сырьевых регионах России. Просто в Москве инициативным людям было куда уйти с производства. В результате сейчас менеджеры градообразующих предприятий в провинции на порядок сильнее промышленных директоров Москвы.
Другая проблема состоит в том, что Москве почти не нужна продукция ее заводов. Фактически промышленный комплекс существует уже отдельно от города и живет по иным законам, нежели успешно развивающийся торгово-финансовый мегаполис.
Сама же мэрия о ходе работ по реструктуризации предпочитает не распространяться. Руководитель департамента промышленности мэрии Евгений Пантелеев сказал мне: "Общего плана реструктуризации нет. Но мы работаем по отраслям. По каким --это секрет".
Таким образом реструктуризация московских предприятий фактически уже началась. Это не афишируется просто потому, что может повредить лужковскому имиджу "крепкого хозяйственника".
Ведь именно за таких пока голосует народ.
АЛЕКСАНДР МАЛЮТИН