Системный сбой

Фигурное катание

Евгений Плющенко, главная, может быть, надежда России на ванкуверской Олимпиаде, все-таки не смог, вернувшись в спорт после почти четырехлетнего перерыва, завоевать второй подряд титул олимпийского чемпиона. Он был в шаге от него. Выдающийся российский фигурист великолепно выступил в четверг в произвольной программе, но так и не сдвинул с первого места гениально катавшегося американца Эвана Лайсачека, которому победить не помешало даже то обстоятельство, что в его арсенале не было четверного прыжка. За соревнованиями в Pacific Coliseum наблюдал корреспондент "Ъ" АЛЕКСЕЙ ДОСПЕХОВ.

На церемонии награждения мужского турнира произошла забавная сцена. Евгения Плющенко пригласили занять место на пьедестале вторым — вслед за завоевавшим бронзу японцем Дайсуке Такахаси. И он вдруг, словно по привычке, шагнул на самую высокую ступеньку подиума, и только чуть-чуть — какие-то мгновения — постояв на ней под овации зала, спустился на свою — "серебряную".

Плющенко и без высшей награды, безусловно, вошел в число героев этой Олимпиады. Взяв после триумфа в Турине почти четырехлетнюю паузу, он не просто вернулся в спорт — он вернулся в него так, что заставил говорить о себе всех. Так, что в четверг днем в Ванкувере люди, заметив на ком-то форму сборной России, обязательно спрашивали: "А когда катается Плющенко? Мы же не можем его пропустить!" Так, что уже начало складываться ощущение, будто никого, кроме него, не видят чемпионом. Но в четверг вечером, когда он смотрел на стоявшего на самой почетной ступеньке этого подиума Эвана Лайсачека, мысль о том, что он такой же победитель ванкуверской Олимпиады, как и американец, вряд ли грела Евгению Плющенко душу.

"Я уже говорил, что приму любой результат",— произнес он, отвечая на вопрос, как он относится к своему второму месту. Но через секунду слово "поражение" все же соскользнуло у Плющенко с языка. И его можно было понять. Легко принять серебро, которое и не могло обернуться ничем иным, кроме серебра. Но такое, как у него, принять действительно жутко сложно.

И можно было понять Эвана Лайсачека, который признался, что не верил в то, что стал чемпионом, даже когда в его честь уже поднимался надо льдом американский флаг.

Это было великое соперничество — из тех, которые хочется потом пересматривать снова и снова, из тех, по поводу которых люди, ценящие фигурное катание, ведут бесконечные споры и никак не могут прийти к единому мнению. Прийти к нему, видимо, просто невозможно.

Эван Лайсачек открывал в четверг вечером выступления в группе сильнейших. В прошлом году он выиграл чемпионат мира, как обычно не попытавшись исполнить ни одного прыжка в четыре оборота. Он не включил четверной и в свою олимпийскую программу.

Но она все равно смотрелась, конечно, потрясающе. Зал, кажется, не рисковал дышать, опасаясь сорвать то вдохновение, которое посетило Лайсачека. Он и так артистичен, и так феноменально хорош в своих низких вращениях и оригинальных дорожках. Но в четверг Лайсачек был попросту удивителен. Его катание — по эмоциям, по чистоте — было лучше, чем в короткой программе, хотя и в ней он вроде бы прыгнул выше головы, расположившись сразу вслед за Плющенко, с мизерным отрывом в десятые доли балла. Он не дрогнул ни разу, ни на одном прыжке, в том числе никогда не дававшихся ему тройных акселях.

Эван Лайсачек получил за свою произвольную великолепные баллы — больше 167. И отправился ждать, как выступят остальные. Между ним и Евгением Плющенко, которому выпало завершать соревнования, было еще четверо чрезвычайно сильных фигуристов. Подняться выше Лайсачека не удалось никому из них — ни японцам Дайсуке Такахаси с Нобунари Одой, ни любимцу публики швейцарцу Стефану Ламбьелю, ни соотечественнику Лайсачека Джонни Уэйру. Оставался один Плющенко.

Фрэнк Кэрролл, тренер Эвана Лайсачека, улыбаясь, вспоминал, что сказал своему ученику перед тем, как настала очередь Евгения Плющенко выходить на лед: "Ну, парень, это будут самые долгие четыре минуты в твоей жизни". Для Pacific Coliseum это были четыре минуты такого же наслаждения, как и те, которые он пережил, видя "Шахерезаду" Римского-Корсакова в интерпретации Лайсачека.

Евгений Плюшенко чисто сделал каскад из четверного и тройного тулупов, два тройных акселя, тройной лутц. Он прыгал. В перерыве между прыжкам успевал заигрывать с публикой, которая под его танго заводилась и распалялась. Она, уже заранее влюбленная в него, была в экстазе, и, может, если бы он был настойчивее, не ограничившись посланным трибунам воздушным поцелуем, ринулась бы, круша борта и заградительные стекла, на лед поздравлять кумира. По крайней мере, речь о той ее части, которая в четверг не болела за Америку.

Но что-то после этого в целом блистательного проката Евгения Плющенко кольнуло душу. Что-то едва различимое. Например, запись в официальном заявочном листе, в котором значился каскад не из четверного и тройного прыжков, а из четверного и двух тройных. Ощущение, что пару раз на приземлениях Плющенко немножко дрогнул, что дорожки и вращения у него не такие интересные, как у Лайсачека. А ведь дорожки и вращения с того момента, как Евгений Плющенко ушел из спорта, стали цениться гораздо выше, чем прежде.

А еще через несколько секунд на табло появились оценки россиянина. Он проиграл Эвану Лайсачеку — проиграл балл с небольшим. И зал мгновенно разделился на две равные половины. Одна торжествовала, а другая недовольно гудела, считая, что чемпионом заслуживал стать не американец. И правду было искать совершенно бесполезно. Дело в том, что в этот вечер у каждого была своя правда.

Тренер Евгения Плющенко Алексей Мишин говорил, что, возможно, при существующей системе судейства Эван Лайсачек и должен был выиграть. Но он не понимал, как может существовать такая система, которая не поощряет стремления готовить четверные прыжки, то есть повышать сложность программы: "Это ведь значит, что фигуристов лишают стимулов к развитию!" Сам Плющенко говорил о том, что привык к тому, что если катается чисто и хорошо, то выигрывает, а тут, откатавшись чисто и хорошо, занял второе место.

Фрэнк Кэрролл, наоборот, считал, что ничего экстраординарного не произошло, и старался объяснить, в чем заключалось крохотное преимущество его спортсмена: "Понимаете, у Эвана и Евгения разные программы. У Плющенко больше "хайлайтов", сверхъярких элементов, но и больше пауз. У Лайсачека она ровнее. И Эван, по-моему, безупречно все выполнил, а его соперник допустил мелкие, но неточности. Все остальное — вопрос, как оценят их судьи".

А глава техкома Международного союза конькобежцев, эксперт по актуальному как никогда судейству Александр Лакерник убеждал меня, что подходить к исходу этого противостояния, оперируя терминами "справедливо" и "несправедливо", попросту нельзя: "Система состоит из множества, что ли, мелких деталей, и со стороны, с трибуны вот так с ходу оценить, кто должен выиграть, нереально. Нужно все внимательно изучить. Но факт, что у Плющенко были технические неточности, а Лайсачек из своего, так скажем, набора выжал фактически максимум. В целом же они были равны. Повторяю, все дело в нюансах. А что касается четверных прыжков, то, с одной стороны, четверные — это здорово, а с другой — нельзя, чтобы фигурное катание превращалось в состязание по их исполнению".

И все они, в том числе тренер чемпиона, говорили, что этот крохотный проигрыш Евгения Плющенко не повод забывать о том, что он величайший фигурист современности. "Да, величайший,— повторил Кэрролл, когда я переспросил его на всякий случай.— По таланту мой Эван не стоит с ним рядом. Тем вещам, которые Плющенко делал ребенком, он научился лишь в юниорском возрасте. Понимаете, о чем я? Но Лайсачек фантастически дисциплинированный, фантастически работает на тренировках. И, как видите, не упустил своего шанса".

Я поинтересовался у Кэрролла, не расскажет ли он, что сказал своему ученику, после того как Евгений Плющенко откатал свою произвольную, раз уже рассказал, что прошептал ему на ухо до нее. Тренер засмеялся: "Я сказал Эвану, что всякое может случиться. Но и серебро — неплохая медаль".

А в пяти метрах поодаль журналисты атаковали Алексея Мишина, требуя от него признания, уйдет ли Плющенко опять или задержится еще в фигурном катании. "Да сейчас абсолютно не тот момент, чтобы об этом думать!" — воскликнул он.

Но сам Евгений Плющенко в это время в прямом эфире "Первого канала" уже ставил ультиматум функционерам: "Весь спорт движется вперед, а фигурное катание ушло назад. Раз сегодня олимпийский чемпион не умеет прыгать четверные, значит это такая система. Что нужно сделать, чтобы удачно выступить на Олимпиаде в Сочи? Нужно поменять всю систему".

Мужчины