Новый Вавилон

Ирак готовится к вторым парламентским выборам после падения Саддама Хусейна. Шесть тысяч кандидатов от сотни партий сражаются за 325 мандатов, депутатские зарплаты в 25 тысяч долларов (в 50 раз выше средней), а также за право нанять 30 телохранителей за госсчет.

Надежда Кеворкова, Багдад

Знаменитый Иракский национальный музей с его коллекциями времен Шумера и Вавилона вместе с директором Мухсином Хасаном Али — то немногое, что напоминает о связи времен в Багдаде. Монументальные статуи видели и не такие испытания. А сам доктор Мухсин, проработав в музее 40 лет, не так давно, после 6 лет разрухи, открыл его двери снова.

За неделю до выборов я — единственный посетитель. Директор угощает меня ириской и дарит фотографии экспонатов, отпечатанные в Италии в 1960-х. Сами экспонаты в хранилище за семью замками — после падения режима Саддама 14 тысяч были украдены. Возвращены около 6 тысяч, так что фотографии тоже впору хранить в музее. Но доктор Мухсин дарит мне их в залог того, что следом придут другие и в залах перестанет быть так гулко от эха времени и отсутствия посетителей.

Интернет-гигант Google, впрочем, предлагает свой вариант экскурсий — оцифровку и размещение фотоэкспонатов в Сети. В музее, объясняют представители Google, отражена история начала цивилизации. Вот мы и покажем человечеству, как все начиналось — на безопасной дистанции.

С той цивилизацией, начало которой должны положить парламентские выборы 7 марта, не все так ясно. Во всяком случае, есть основания полагать, что та конфигурация сил, которая сейчас создается новой иракской администрацией (точнее — ее советниками), просуществует ровно до момента вывода войск США в 2011 году.

На смену может прийти иной расклад сил — его изменят те, кто не хочет или лишен возможности участвовать в нынешних выборах. Только сводить эти силы к бандам не стоит — за ними слишком много сторонников, готовых не только голосовать.

"Армия Махди" ждет

Именно до вывода войск США, официально намеченного на конец 2011-го, отложил свое участие в политических процессах в Ираке радикальный лидер Муктада ас-Садр, создатель повстанческой "Армии Махди". После двух вооруженных выступлений против американцев этот выходец из известной шиитской семьи (его отец и два брата были убит при Саддаме. — "О") объявил, что не участвует в политике, пока страна оккупирована. Но и терять бойцов в бою с превосходящими силами не желает.

Чтобы понять, что устранение ас-Садра ничего не решит (на его место просто встанет другой), американцам понадобилось 4 года — с первого восстания "Армии Махди" в 2004-м до второго в 2008-м. За эти годы "Армия Махди" показала, что способна в одночасье поднять восстание во всех крупных городах. В 2004-м ни премьер Ирака, ни оккупационное командование при помощи артобстрелов не могли справиться с отрядами этой шиитской милиции, когда те решили оборонять до последнего мавзолей имама Али в Эн-Наджафе. Полиция и иракские войска переходили на сторону ас-Садра. Суннитские отряды шли на помощь шиитам. США готовились бомбить мавзолей имама Али.

Во избежание взрыва, который выплеснулся бы за пределы Ирака, по призыву великого аятоллы (шиитский религиозный титул. — "О") аль-Систани тысячи паломников двинулись к исламской святыне. Бойцы ас-Садра смешались с ними и вышли из священного города.

Ас-Садр распустил бойцов по домам, но не расформировал армию, как требовали американцы и премьер Малики. Он сказал, что сделает так, как велят аятоллы. Те ответили: "Армию не распускать". Последнее крупное восстание ас-Садр провел весной 2008-го, как только Буш заявил об окончательной победе в Ираке.

Сейчас люди ас-Садра — "теневая власть" во многих шиитских и смешанных районах страны на уровне провинций, кварталов и сел, с ними приходится договариваться и американцам, и иракским властям. Это не означает, что вооруженное подполье возьмет власть в свои руки, как только американцы уйдут. Но как самая организованная часть общества они ее скорректируют.

Я встречалась с бойцами ас-Садра. В Садр-сити, беднейшем шиитском квартале Багдада, где базируется "Армия Махди", меня сопровождали переводчица и охранник, простой парень, который рискует за заработок. У него дрожали руки, он курил сигарету за сигаретой, держа руку на телефоне, чтобы сообщить, когда начнут похищать или убивать. Переводчица с перепугу выдала меня за турецкую журналистку: "Сами жители зовут их "Аль-Каида"", — шептала она.

Реальное впечатление было иное: это дисциплинированные люди, они спокойно относятся к суннитам и христианам. Утверждают, что не получают помощи ни от Ирана, ни от ООН, но хотят, чтобы американцы ушли быстрее.

Они популярны среди бедных: те знают, что продовольственные карточки, положенные каждому иракцу, люди ас-Садра отоваривают только раз в квартал. Они встречаются с соседями-суннитами, когда это помогает избежать обострений, поддерживают семьи, потерявшие кормильцев, опекают сирот, в том числе и суннитов.

Бойцы "Армии Махди" заверили, что шииты придут на выборы и сплоченно проголосуют за тех своих кандидатов, которые будут выдвинуты сейчас. Кажется, дисциплина шиитского вооруженного подполья — это единственная система отношений, которая на сегодня существует в Ираке. Все остальное — немногочисленное сообщество избранных и общество, погружающееся в коллективное отчаяние.

Остров везения

Символ сотрудничества с новой администрацией высится на берегу Тигра — это "зеленая зона", где, в отличие от остальной страны, без перебоев подают электричество и воду, там чисто, зелено, сыто. Там работает парламент, министерства, посольство США, отель "Ар-Рашид", рестораны. Там платят большие зарплаты, но туда не попасть, если нет пропуска. Многие иракцы мечтают о "зеленой зоне" — это помещает в разряд избранных по деньгам и по статусу. Но делает уязвимым — мишенью.

Новая власть формируется из профессуры, инженеров и бизнесменов — именно они оказались востребованы, когда предыдущая власть пала. Опыт организации людей был только у нынешнего президента курда Талабани и отчасти у шиита премьера Малики. Но опыт организации жесткого этнического подполья — не совсем тот опыт, который помогает в кресле президента или премьера.

Среди иракцев бытует мнение, что к каждому политику приставлен американский советник, а на заседаниях парламента тайно присутствуют американские кураторы, наблюдающие за ходом дел. Причем депутаты будто бы об этом и не подозревают.

Самое запомнившееся, что сделал в последнее время парламент, — это обсудил скандал с закупкой в Англии фальшивых миноискателей для блок-постов (блок-посты местами стоят через 100 метров). Оказалось, эти инструменты не работают, а полиция только делает вид, что ищет взрывчатку.

По закону четверть мест в парламенте отданы женщинам. Выдающихся личностей в их числе пока не появилось. Иракские мужчины вообще с большим сомнением смотрят на своих жен, пошедших в политику. А женщина, поставленная нынешним режимом во власть, кажется фигурой особо сомнительной.

Бывший министр по делам женщин суннитка Азхар аль Шехли, профессор политических наук, сокрушается: теперь у нее нет возможности менять машины из соображений безопасности. В ее организации, помогающей женщинам, работают родственники. И это понятно — кому еще она может доверять распределение гуманитарной помощи без опасения, что ее раздадут не вдовам, а своим кумушкам?

Надо понимать, что положение иракцев и правда бедственное — действует карточная система, разрушена промышленность, сельское хозяйство, и как их восстановить, непонятно. В прошлом году в Багдаде кое-где установили фонари с солнечными батареями. На том деньги и кончились.

Все, кто могут уехать, уезжают. Христианам проще — из 1,8 млн за 7 лет уехало 1,2. Еще уезжают те, на кого в мире спрос — ученые, специалисты.

Не болтай!

Те, кто сотрудничают с американцами, скрывают это гораздо больше, чем те, кто сотрудничает с властью — за коллаборационизм убивают, так здесь все ожесточилось.

На американском радио охрана при въезде, при входе и в коридоре. Никто из охранников офиса не говорит дома, где они работают — вдруг проболтаются соседям. Фотографии тоже хранят на работе, чтобы никто из гостей не увидел твое фото с американцами. Платят больше, чем в иракской армии, но меньше, чем тем, кто "по-настоящему работает" с американцами, то есть с армией и спецслужбами.

В Ираке убито более 400 ученых. Нет понимания, за что их убили — никто не расследовал. Военная цензура работает. Как правило, сообщается о взрывах машин и о зверствах, об отрезанных головах, о найденных убийцах. Но о боевых стычках не сообщается. Вчера в квартале, где я живу, шел настоящий бой с пулеметной и автоматной стрельбой. Почему — никакой информации.

Мое племя меня бережет

В Ираке не просто клановая система — здесь племенное общество (причем в одном племени могут быть и шииты и сунниты). Если какие-то вольнодумцы могут считать себя вне религии, соблюдая при этом рамадан, то быть вне племени охотников мало. Столичная преподавательница колледжа, глядя на предвыборный плакат, говорит: "Эта кандидатка из моего племени, но я буду голосовать за другого, не из моего племени".

Человек в селе так не скажет. Все односельчане будут голосовать за своих. Если свой идет наверх, во власть, это почетно для племени. Если убьют человека из племени или уничтожат дом или пастбища, выдвиженец поможет племени получить возмещение. И это не будет считаться сотрудничеством с оккупантами.

Сейчас кумовство вообще достигло огромных масштабов. В любое выгодное дело родственников набивается столько, сколько возможно. Но связано это не столько с традициями, сколько с разрухой и нищетой. Не каждый в Ираке может позволить себе, к примеру, бутерброд за полтора доллара. В кафе люди просто сидят, ничего не заказывая. По магазинам ходят, не покупая. Жареная картошка — лакомство для детей.

В этих условиях власти в провинциях формируются по принципу родства и личной лояльности. Не стоит удивляться и тому, что на главных командных позициях оказываются люди с одинаковыми фамилиями — им так проще работать.

Многие из тех, кто стали чиновниками первого ряда в провинциях, имели опыт борьбы и даже тюрьмы в прошлом. Они любят придать былому более кровожадный и жертвенный оттенок. Но, как правило, найдется человек, который за пределами начальственного кабинета тут же внесет коррективы. Все же прошло не так много лет, и люди помнят ту часть своей жизни и общей истории. Борцы с Саддамом и враги его партии БААС сегодня становятся героями. Так, на выборы идет женщина-врач. Достоинством помимо симпатичной внешности является то, что ее отец был врагом Саддама и поэтом. Он стал знаменит, когда в своей поэме обозвал Саддама сыном шлюхи.

Сам поэт жил в эмиграции и ничем не рисковал. Но его судьба — политический багаж для дочери. Поможет ли это все ей попасть в политику, скоро узнаем.

Очевидно, что отношение к американцам и даже оценка их — это иногда очень больные и разделяющие сегодня иракскую элиту вопросы. Одна рассердившаяся на мои вопросы ученая дама заявила, что она желает, чтобы американцы оставались еще 50 лет в Ираке. Вообще-то она увлечена астрологией и, может быть, поэтому не видит: счастье от оккупации испытывают все же немногие. Еще меньше тех, кто осмеливается об этом говорить.

Каким политическим партиям доверит свое будущее общество, находящееся в таком раздерганном состоянии, станет ясно через неделю. Но вполне очевидно, что самый популярный проект, политический и личный, который объединяет депутатов с их избирателями, и после выборов в Ираке останется прежним. Он называется "выжить".