Премьера / кино
В ограниченный прокат выходит "Катынь" Анджея Вайды — номинировавшийся на "Оскар" фильм о событиях 1940 года, когда после оккупации Польши по приказу Сталина были расстреляны тысячи пленных польских офицеров. Комментирует АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Два года назад на берлинскую премьеру "Катыни" Анджея Вайды приезжала Ангела Меркель — надо полагать, не только для того, чтобы убедиться в непричастности нацистской Германии к бойне в Катыни. Там и в других "местах массового вывоза" энкавэдэшники по приказу Сталина уничтожили тысячи польских офицеров (среди них был отец режиссера), выкосив элиту нации и списав потом преступление на гитлеровцев. Параллельно катыньскому в фильме развивается другой сюжет — с истреблением гитлеровцами краковской профессуры, так что немецкая совесть тоже не может быть спокойна.
В Польше "Катынь" посмотрели 3 млн зрителей, что не помешало некоторым тамошним критикам объявить форму этой картины театральной, не отвечающей трендам современного кино. Анджею Вайде к нападкам не привыкать: за полвека с лишним творческой жизни его обвиняли в политическом радикализме и политическом конформизме, в авангардизме и консерватизме художественных средств. Когда недостатков прямо противоположного свойства накапливается слишком много, становится ясно, что перед нами великий художник.
Впрочем, это было очевидно еще с полувековой давности картины "Канал", где жертвы, принесенные польским народом, показаны как бесполезные — то есть не только и не просто героические, не красиво-романтические, а поистине трагические. Трагедии Вайды не оптимистичны, а его романтизм лишен сентиментальности, и это часто создавало барьер между ним и массовым сознанием. Тем не менее сила его таланта побеждала — и самые яростные критики замолкали, когда фильмы Вайды становились событиями национального и интернационального масштаба.
Таким событием стал "Пепел и алмаз" с финальной сценой агонии молодого польского патриота, заложника глобального исторического конфликта, на мусорной свалке: кадр, сделавший иконой польского кино Збигнева Цибульского. "Катынь" — тоже не просто фильм, а фильм-событие. Его кинематографические достоинства и недостатки важны, но отступают перед значимостью — нет, не темы, а отношения к ней, позволяющего увидеть дальше, проникнуть глубже фактов, на сегодняшний день уже очевидных всем, кроме тех, кто предпочитает сознательную слепоту.
Умудренный возрастом и опытом Вайда делает личную, предельно эмоциональную версию польской истории, которая, наверное, и является единственно адекватной. В ней есть лирический герой Анджей, чьим прототипом стал отец режиссера (актер Артур Жмиевский): он погибает в сталинских застенках. Есть другой герой, невольный предатель, виноватый уже тем, что он выжил, и призванный добить самого себя (мощная роль Анджея Хыры). И есть группа персонажей, преимущественно женского пола (целая когорта блистательных польских актрис во главе с Майей Коморовской и Майей Осташевской), чья миссия — нести память о своих мужьях, братьях, отцах вопреки официальной версии их гибели. Одна из этих женщин — польская Антигона, которая пытается символически захоронить тело своего брата с той датой смерти на могиле, которая изобличает ее виновников.
Есть в фильме и другие персонажи, и за ними тоже своя историческая правда. Они — конформисты, но не простые, а идейные, и тоже патриоты: вместо организации нового подполья и новой войны они предпочитают, чтобы Польша жила, даже не будучи свободной. Сам Вайда тоже жил и творил в этой Польше, он тоже жертвовал многим, но жертва его не была бесполезной. Именно там, будучи заключенным социалистического лагеря, он научился видеть историю не в черно-белых, а в цветных красках — отделяя политику от культуры, ставя Достоевского и Булгакова и снимая в "Катыни" Сергея Гармаша в роли благородного русского офицера, тоже обреченного стать жертвой.