Выставка авангард
В Москве в Государственном музее искусства народов Востока открылась выставка "Туркестанский авангард". На ней показывают работы, созданные по большей части русскими художниками в 1920-1930-х годах в Туркестане, потом в Узбекистане и Таджикистане. Что на выставке от авангарда, а что от Туркестана, пыталась определить ТАТЬЯНА МАРКИНА.
"Туркестанский авангард" — полемичность такого названия вполне понимают организаторы выставки, на которой сосредоточено около полутора сотен работ из фондов Государственного музея искусства народов Востока и частных коллекций. Тем не менее здесь вводят и еще более рискованный термин "халатный авангард", поддерживая его яркими национальными тканями и одеждами, которыми дополнена экспозиция.
В 1920-1930-х годах в советской Средней Азии родился особый и самобытный извод модернизма. Влияние гения места неоспоримо — ярчайший солнечный свет, делающий предметы плоскими, насыщенные краски традиционного архитектурного декора и одежд, оточенное веками искусство орнамента и каллиграфии и исламский запрет на изобразительность. Все это европейские художники открыли для себя на Ближнем Востоке и в Северной Африке двумя десятилетиями раньше — к примеру, ни Матисса, ни ван Донгена представить без этого опыта невозможно.
Русские художники, приехавшие в Туркестан на рубеже 1920-х годов, учились в столицах и уже освоили опыт и европейского, и русского авангарда, но это не убавило эффекта от встречи с одним из его первоисточников. Александр Волков, самый известный художник круга "туркестанского авангарда", приехав в Ташкент в 1916 году, до конца жизни не переставал писать о силе и яркости жизни под среднеазиатским солнцем, он писал это в стихах и в красках, писал просто на листках блокнота как девиз. Кубофутуристические "Чайхана золотая" и "Караван" 1922-1923 годов, как и "Оплакивание" (полотно из частной коллекции, по-видимому впервые вынесенное на публику),— это образцы вполне европейского, а не какого-то местного авангарда.
Совсем по-иному воспринял встречу с Востоком Александр Николаев. До приезда в Туркестан он был увлечен супрематизмом. Этого художника, проникшегося искусством Востока и даже принявшего мусульманство и новое имя Усто Мумин, можно считать авангардистом только с философской, а не изобразительной точки зрения. В "Радении с гранатом" 1923 года в иконной технике (темпера на доске) и с использованием иконной композиции (житийной иконы) в стилистике восточной миниатюры написан чувственный сюжет.
Павел Щеголев — художник молодого поколения, о котором известно только, что он входил в "бригаду Волкова",— это еще один вариант туркестанского авангарда. На выставке представлены его монументальные полотна на пропагандистские сюжеты 1930-х годов (красноармейцы, строительство моста), в которых объемные, скульптурные формы фигур соседствуют с "космическим", плоскостным пейзажем. Зинаида Ковалевская, учившаяся в Ленинграде и приехавшая в Самарканд в 1930 году, представлена эскизами тюбетеек с вышивкой на агитационные сюжеты, Надежда Кашина и Елена Коровай, работавшие на Самаркандской изофабрике,— декоративными рельефами из папье-маше, созданными для украшения "красных чайхан".
Довольно на выставке и произведений, где Туркестан не соединяется с авангардом, а торжествует над ним. Это сценки, написанные в 1930-х годах в жанре позднего передвижничества и в стиле советского импрессионизма — таковы восточные старцы в ярких халатах, солнечные улицы с синими тенями Варшама Еремяна. Произведения всех этих совсем непохожих художников (а их на выставке гораздо больше, чем удалось перечислить) и образуют туркестанский авангард. У этого авангарда десятки разных лиц, и тем не менее выставка доказывает, что он существует. Достаточно повесить эти произведения рядом.