С Гариком Сукачевым, признанным лидером "Бригады С" до 1992 года, а сегодня заводилой первоклассной команды "Неприкасаемые", происходит то же самое, что со всеми действительно талантливыми представителями художественного андерграунда конца 70-80-х годов. Как водолазы, опущенные на недоступную другим глубину, а затем вдруг стремительно вытащенные на поверхность, они ощутили головокружение, утратили живое чувство реальности, точное понимание своего места в новой культуре.
Вчерашние бунтари стали частью истеблишмента, важной составляющей общественной тусовки, символами рекламной действительности. Вчерашние изгои вдруг оказались законодателями вкусов и эстетическими диктаторами. То, что хорошо при свете канделябров, вдруг потускнело в ослепительности прожекторов. Разорвались энтузиастические связи с публикой: даже если кумиры остались те же, публика стала иной. На самом же деле изменились все: и кумиры, и публика — расставание неизбежная штука.
Гарик Сукачев, которому, кажется, сам черт не брат, — чувствовал себя не слишком уютно на первом концерте в многолюдье зала "Россия", где он показывал новую программу и новый диск "Песни с окраин". В двухтысячном зале смешались поклонники разных возрастов, связанные с разными периодами его творчества. Разные социальные группы — от "быков" до элитарных критиков. Для одних был по-прежнему свят "великий рок" "Бригады С", другим нужен Гарик Сукачев, автор нового городского шансона, где блюз соединился с "Блатной музыкой", у третьих замирала душа от поэтического, почти джазового напора его новой песни "Без пятнадцати восемь", по силе преображения натуры схожей со строфами "Цветов зла" Бодлера.
Гарик пел и играл в зале, к которому еще пять-шесть лет назад его бы не подпустили на пушечный выстрел. Но что еще более важно — он бы сам не пошел сюда, украшенный гирляндами рекламных щитов спонсоров-организаторов концерта. Как артист-виртуоз вместе со своими партнерами он был равен самому себе. Но было видно, как он пытается найти новые контакты с реальностью, с публикой. И чем жертвует, чтобы эти контакты сохранить.
Настоящий поэт и музыкант, он ведет диалог с маргиналами — людьми окраины, уже не деревенскими жителями, но еще и не вполне горожанами, которые утратили один язык и не приобрели другой. Сукачев пишет проще и резче В. Высоцкого, но так же остро переживает утрату языка, за которой --- утрата идентичности. Человек, который доказал своими песнями, что знает цену поэтическому слову, демонстративно примитивен в своих прямых обращениях к залу: "Желаю добра, любви...", "В этой песне, хоть герою и набили морду, много оптимизма и веселья..." и т. д. и т. п. Он словно пытается предупредить зрительское отчуждение, способное возникнуть от необычной метафоры, от непривычного образа. Этого не боялись рок-н-рольщики двадцать лет тому назад. Да и десять лет назад — тоже.
Сукачев сам идет навстречу той культуре, которая ставит "Поле чудес" вровень с "Дон Кихотом" Сервантеса, но делает это не то чтобы стыдясь, а словно с замиранием сердца, внутренне сопротивляясь, транспонируя мелкобуржуазную, мещанскую культуру "Санта-Барбары" в скрежещущие тональности музыкального или криминального подполья. Он даже медоточивую песню Сальваторе Адамо поет как неистовый Жак Брель, зная толк в электричестве человеческой плоти, в пульсации крови, а не только в том, что усиливает звуки музыкальных инструментов.
Включение андерграунда в индустрию развлечений — вещь сравнительно новая только для нашего Отечества. На Западе это проходили еще в 60-е годы. Такое испытание требует чудовищного напряжения от артистов, литераторов, музыкантов, художников. Они бросают вызов сами себе. Они сами должны устоять перед натиском простых решений и расхожих клише.
Уверен, что Гарику Сукачеву это под силу. Ему и его музыкантам, которые, следуя пушкинскому завету, готовы продать рукопись, но не вдохновение.
МИХАИЛ ШВЫДКОЙ, заместитель министра культуры РФ