В Ванкувере, как и на четырех предыдущих Олимпиадах, экипировщиком российской сборной будет компания "BoscoSport". Ее совладелец и генеральный директор МИХАИЛ КУСНИРОВИЧ рассказал корреспонденту "Ъ" ОЛЬГЕ ЦИПЕНЮК, почему он решил одевать олимпийцев, в чем отличие ванкуверской формы от предыдущих, и дал свой медальный прогноз.
— Вы одеваете олимпийскую сборную в пятый раз — Солт-Лейк-Сити, Афины, Турин, Пекин, Ванкувер... Откуда вообще взялась идея? В какой момент вы решили, что потянете? Амбиции, азарт, бизнес — что это было?
— Шел 1980 год, Олимпиада в Москве. Были вожделенные курточки олимпийской униформы, такие... немаркие. Тогда впервые появилось ощущение вовлеченности в олимпийское движение. Уже тогда я догадывался, что на гаревой дорожке или в секторе прыжков мне мало что светит. А вот на потребительском уровне это могло стать окном в другую жизнь. Конечно, была масса интересного, но именно курточки, соки, магазин "Олимпийский сувенир" на Тверской — это запомнилось, запало. И в 2001 году — в сложное время для олимпийского спорта — родилась эта идея. Reebok, который тогда был спонсором Олимпийского комитета, обиделся на то, что наша команда, выиграв, вышла на пьедестал не в форме Reebok. Так не стало спонсора у российского Олимпийского комитета. И у нас появилась эта возможность.
— Вы просто куда-то пришли и сказали "я смогу"?
— Никуда я не ходил, честно говоря. Пришли ко мне. Пришел глава Олимпийского комитета России Леонид Тягачев и сказал: есть идея поддержать олимпийское движение, это будет стоить денег. И назвал такую скромную сумму... на сегодняшний день это просто смешно. Речь шла о $300 тыс. Конечно, тогда это тоже вылилось в другие деньги — в разы больше. Но тем не менее в июне или в мае 2001-го мы начали это делать. А в декабре уже открыли экипировочный центр в ГУМе. Конечно, за шесть месяцев ничего нормально не делается, особенно в первый раз, когда это и парадная, и спортивная экипировка... В общем, это было достаточно авантюрно. Тогда-то и появились шикарные кашемировые пальто с бобровыми воротниками, шаляпинские, вся эта "прощай молодость" на ногах... И уже в Солт-Лейк-Сити мы были абсолютным хитом востребованности — как минимум по вниманию к одежде.
— Какую роль в этом дизайне сыграла ностальгия по той эпохе, личный вкус?
— Личный вкус сыграл большую роль, но это не вопрос симпатии к эпохе. Показалось, что это будет удивительно и уместно. Почему-то кажется, что я воспеватель эпохи развитого, вернее, недоразвитого социализма. А я просто сторонник стиля. Я взял первую Олимпиаду прошлого века, в которой мы участвовали,— Лондон,1908 год. Тогда наши олимпийцы были вот так одеты. А в Солт-Лейк-Сити была первая Олимпиада XXI века. И мне важен этот мостик через века. А еще важен контраст между парадом, когда все в цивильном и все красиво, добротно и очень по-отечественному, и спортивной экипировкой, когда все функционально, продвинуто. Каждый раз мы играем именно в это.
— Дизайн, который наследуется последние три Олимпиады, мягко говоря, преемственный...
— Внимательный наблюдатель заметит, что дизайн совершенно разный. Уверенность, оптимизм, колоритность — здесь есть преемственность. А завитки или не завитки — это вторично. На Олимпиаде в Пекине помимо российской мы одевали армянскую сборную — так там были совсем другие завитки, колорит армянской тематики. Мы для каждой национальной команды готовы разработать индивидуальную форму подачи.
— По условиям Международного олимпийского комитета узор не может повторяться. Как там реагировали на такую плотную преемственность рисунка?
— Он не может повторяться больше двух Олимпиад подряд — одной зимней, одной летней. Но мы сейчас изменили дизайн даже по сравнению с летней. В первом случае был флористический дизайн, потом — жар-птица, теперь это крылья наши... А с олимпийским комитетом никаких проблем. Было, конечно, такое вот: эх, шельмец, опять сумел так все представить, как будто оно и правда все разное... Да, на первый взгляд то же самое, но самом деле не то же самое, а узнаваемое.
— Чем нынешняя зимняя коллекция отличается от туринской?
— Шикарней стало. Не надо стесняться! Мы — за красоту успеха. Когда человек, который полжизни готовился, всходит на пьедестал и его родные на него смотрят — через телевизор или через карточку в вашей газете, ему хочется выглядеть красиво, и мы за это ответственны.
— А что вы чувствуете, когда проигрывают наши — в вашей форме?
— Наша форма всегда выигрывает! Побеждают наши или не побеждают — нам надо отработать, человек должен быть в нашей курточке. Вместо легкой эмоции появляется другая, трудовая. Нужно и слезу успеть пустить, и курточку на человека надеть.
— Медальный прогноз на Ванкувер более чем осторожный. А ваш личный прогноз каков?
— Это совсем не моя работа - давать медальный план. Поделюсь надеждой "официального экипировщика". Самый пессимистичный — это 21-23 медали. А вот дальше — это вопрос удачи. Мой оптимистичный прогноз — 28 медалей.
— С организационной точки зрения на какой Олимпиаде вам легче работалось?
— Нам исторически легче работать с итальянцами, поэтому в Турине было проще. Хотя общий язык мы находим со всеми — надо просто уважать локальную ментальность. Самая сложная и долгая работа была в Пекине. Китайцы патологически не умеют говорить "нет", но при этом не говорят "да", поэтому ничего не происходит. Канадцы прагматичнее. В Китае ничего было нельзя.
— Чего именно?
— До странностей. Топ-спонсор олимпийского движения — Omega. И вот китайцы берут и заклеивают белым винилом вывески магазинов — Сartier, Patek Philippe, Rolex... Только потому, что спонсор — Omega... Жесткий подход. А в Канаде, наоборот, все можно. Вот сейчас открылся целый этаж в старейшем ванкуверском универмаге HBC, там продается форма — американская Ralph Lauren, российская "Боско Спорт", французская, британская, финская, итальянская — и это здорово.
— Кто решил, что в этом году Чебурашка будет синим?
— Ну, я решил.
— Чем мотивируете?
— Нравится. Синий такой, зимний, веселый, под Ванкувер очень подходит.
— Вам понравилось, как смотрелся Чебурашка на церемонии проводов в храме Христа Спасителя?
— Мы точно не режиссируем Чебурашек в храме. Предыдущие церемонии проходили при нашем участии — Красная площадь, ГУМ, фонтан, зрители, фото на память. Мне кажется, что благословление — это более интимная вещь, чем телесъемка и Чебурашка. Если кто-то считает важным перед поездкой остаться наедине со своей верой, пойти в храм — это абсолютно естественная, хорошая вещь. Но Чебурашка, как и Олимпиада,— это светская история.
— После этой церемонии осталось некоторое послевкусие.
— Да не было большого вкуса, какое там послевкусие... Мне кажется, что 200 фотокорреспондентов, ругающихся и лезущих через головы в храме,— это, прямо скажем, не обязательно. Для спортсменов это имеет значение, но вот в том, что знамя там надо передавать, я не уверен. Я считаю, что если принято решение о том, что проводы олимпийской команды должны проходить в храме, то, извините за каламбур, сам Бог велел использовать те атрибуты, которые уместны в храме. На мой взгляд, Чебурашка естественнее смотрится на стадионе.