Актер Леонардо Ди Каприо, снявшийся в главной роли в новом фильме Мартина Скорсезе "Остров проклятых", рассказал "Огоньку" о своей работе с выдающимся режиссером.
Берлинале, которому в этом году исполнилось 60 лет, приветствовал гостей необычной программой. Большинство фильмов посвящены в этом году не социальной критике общества потребления, а исследованию психологии отдельного человека.
В "Безымянном авторе" Романа Поланского герой пытается спасти свою жизнь во время написания биографии известного британского политика. В широкоформатном эпосе "Меня зовут Кхан" персонаж, сыгранный звездой Болливуда Шарукхом Кханом, отправляется к президенту США с посланием, что "он не террорист", только потому что его жена настояла на этом во имя сохранения брака. В "Гринберге" (режиссер — Ной Баумбах) герой Бена Стиллера приезжает в Лос-Анджелес в поисках себя... Вот подлинный парадокс нынешнего фестиваля: председатель жюри Вернер Херцог ценит коллег со стальными нервами и умением снять хороший триллер (см. "Огонек" N 5), а ему предлагают программу, полную психологических поисков, страданий и нервных срывов героев. Взять хотя бы характер героя Леонардо Ди Каприо в "Острове проклятых", который на глазах преображается из железного служащего в пациента лечебницы. В эксклюзивном интервью "Огоньку" Леонардо Ди Каприо поведал о новом фильме, актерской карьере и работе с Мартином Скорсезе.
— Господин Ди Каприо, большинству кинозрителей вы известны как герой-любовник из "Титаника" и "Ромео и Джульетты". В работах же Мартина Скорсезе (у которого вы снимаетесь уже в четвертый раз) вы преображаетесь, демонстрируя в кадре болезненную серьезность, психологическую сложность, агрессивность... Похоже, Скорсезе действует на вас как вирус.
— Любовные истории — излюбленная тема Голливуда — оставляют меня равнодушным. "Титаник" был одним из первых моих экспериментов в этой области. И, думаю, последним. На роль я согласился потому, что фильм снимал Джеймс Кэмерон, фильму достался завидный бюджет блокбастера, а тема любви явилась лишь камертоном к человеческой трагедии. На роль Ромео я согласился потому, что мне была обещана экспериментальная версия классической истории Шекспира. Если же судьба дарит мне вирус в виде Скорсезе, то я благодарен ей за эту болезнь, которая началась уже более десяти лет назад, с нашей первой совместной работы над "Бандами Нью-Йорка". У моей болезни есть название — "любовь к кино". Я вырос на работах Марти; к 15 годам я посмотрел все его работы. Мне кажется, что у нас одинаковые вкусы, взгляды, подход к работе над ролью.
— Однако Скорсезе на три десятка лет старше вас.
— Я действительно родился на 32 года позже, чем Скорсезе, но мой отец происходит из той же нью-йоркской среды, что и Марти. Он тоже выходец из "маленькой Италии" в Манхэттене. И Марти, и мой отец ходили в одну и ту же начальную школу неподалеку от Малберри-стрит в Даунтауне, смотрели одни и те же фильмы. Работы Скорсезе вдохновили меня, кстати, на изучение классического американского кино. Знаете, что бы я сделал, если бы у меня был отпуск?
— Сомневаюсь, что вы можете его себе позволить с вашими темпами съемок и одновременным участием в десятках проектов.
— Потому-то я о нем только мечтаю. Но если бы у меня была такая возможность, я бы закрылся на два месяца в своей квартире и пересмотрел бы всю мировую классику начиная с немого кино. И я бы сделал это не столько из любопытства, сколько из желания понять Скорсезе. Ведь каждый его фильм — своего рода эксперимент над историей кино, у него всегда масса цитат из других фильмов. Он пользуется историей кино, как я — англо-немецким словарем, чтобы объясняться с жителями Берлина.
— Кстати, в каком состоянии ваш немецкий? У вас ведь мать родом из Германии?
— ...И в одном из маленьких немецких городков, названия я вам не скажу, до сих пор живет моя немецкая бабушка, которую я навещаю несколько раз в год. У меня здесь много друзей. Но главное — у бабушки я всегда отсыпаюсь и отъедаюсь.
— В Лос-Анджелесе вы изнуряете себя диетами и спортом?
Леонардо Ди Каприо
Фото: AFP
— В Америке мне приходится больше работать, у меня там не хватает времени на еду. А вообще, не нужно думать, что в Калифорнии все люди живут сыто. Когда я был ребенком, то жил с матерью за углом Голливудского бульвара. Мне нужно было только отойти на 200 метров от дома, чтобы увидеть улицы, кишащие проститутками и наркоманами, магазинчики с железными решетками на окнах, где продают вещи, стоимость которых не превышает одного доллара. Даже теперь, когда у меня большие гонорары, экономия и бережливость являются ключевыми словами в моем лексиконе, как и в лексиконе моей матери. У нее дома я часто нахожу купоны на скидки или информацию о распродажах. Иногда я протестую: объясняю ей, что теперь мы можем позволить себе покупать вещи за их полную цену. Но она меня никогда не слушает, только удивляется, зачем ей переплачивать, когда есть возможность купить дешевле.
— Подобный образ жизни в детстве сказался на вашем характере?
— До сих пор я не позволяю себе распивать колу из гостиничных баров за пять долларов, а предпочитаю сбегать в соседний супермаркет за упаковкой из шести бутылок.
— Звезда вашего масштаба в супермаркете? Как же вам это удается?
— Представьте, пойти в магазин мне гораздо проще, чем скрываться в темных кинозалах. Когда я с матерью отправился на фестивальную премьеру "Метрополиса" (реконструкция фильма Фрица Ланга открыла программу Берлинского фестиваля.— "О"), то меня моментально обнаружили папарацци, хотя в официальном списке гостей я не значился. Напротив, в немецком супермаркете никто не рассчитывает встретить звезд. Хотя я даже не ношу солнечных очков в любое время суток, как это делают многие мои коллеги.
— Вернемся к "Острову проклятых": роль пристава Дэниэлса — сложная, психологическая: это, предполагаю, трудно сыграть без предварительной подготовки?
— Даже к ролям менее сложным я готовлюсь заранее. Я читаю не только сценарии, но и литературные произведения, которые лежат в их основе, в данном случае роман Дэнниса Лихэйна Shutter Island. Правда, сценарий я все же читаю прежде. Иногда для роли нужна специальная спортивная подготовка, и я отправляюсь на ежедневные тренировки. Готовясь к этой картине, я провел много времени в обществе пациентов, в том числе посетил несколько психиатрических лечебниц. Тщательная подготовка к роли является для меня залогом хорошей игры и возможности импровизировать на съемочной площадке. В последней работе Мартина мне эта возможность была предоставлена вполне, особенно когда он вручил мне лишь пять страниц диалогов в надежде, что все остальное мы придумаем и сыграем прямо перед камерой!
— В чем отличие романа Дэнниса Лихэйна от сценария?
— Характер героя в романе и в сценарии сильно отличаются: когда я искал рисунок роли, я играл как раз на этой разнице. Но главное — это помогло мне достойно сыграть последнюю сцену в фильме. В романе Лихэйна концовка очень ясна и логична, но подобная ясность абсолютно лишняя в кино, и, к счастью, Скорсезе также не из тех, кто стремится все объяснить зрителю. Скорсезе заставляет зрителя думать, оставляет ему возможность для собственной интерпретации. Поэтому концовка в фильме является, на мой взгляд, занимательней и драматичней, чем в романе. Меня фильм как раз и захватил своей недосказанностью, он построен по принципу паззла, который интересно собирать, и, чем ближе ты к концу, тем более нарастает напряжение.
— Как работает Скорсезе на площадке?
— Он отвечает за каждое мое движение на площадке. Но свои замечания он делает так непринужденно, что абсолютно не замечаешь контроля с его стороны. Несмотря на свою невероятную интеллигентность и начитанность, он никогда не демонстрирует тебе свое превосходство. Но иногда на съемках складывается впечатление, что он оставляет свободное пространство для актера лишь с той целью, чтобы тот не мешал ему руководить другими процессами съемок: например, как лучше осветить площадку или где поместить героя — между лампой и креслом либо за журнальным столом.
— Как вы относитесь к своей невероятной популярности?
— Актерам очень сложно оставаться естественными. Часто они теряют связь с реальностью и легко превращаются в субъектов, которые не созрели для роли звезды, капризничают перед публикой. В этом случае актер попросту не может совладать с давлением, которое оказывает на него среда и публика. Все ему потакают, поскольку думают, что он и в жизни такой, как на экране. Иногда актеры сами в себе культивируют этот имидж, например секс-бомбы, комедианта, супергероя, как защитную пленку, чтобы спрятаться за ней. К счастью, подобные случаи встречаются все реже. Никому не хочется считаться незрелым: ведь из-за этого имиджа едва ли будет шанс сыграть у режиссера ранга Скорсезе.
— Как вы выходите из положения, когда видите, как на вас надвигается кричащая толпа поклонников, точнее, поклонниц?
— В этом случае я чувствую себя инопланетянином, нереальным человеком в четвертом измерении, зомби. Ведь если тобой так вычурно, неестественно восхищаются, трудно оставаться нормальным человеком.
