Очередь за счастьем

// Инспекция

Накануне открытия Олимпийских игр корреспондент "Ъ" АЛЕКСЕЙ ДОСПЕХОВ прогулялся по Ванкуверу, который показался ему не очень похожим на город, который принимает зимнюю Олимпиаду. Просто потому, что никакой зимой в нем и не пахнет.

Когда светит солнце, Ванкувер — очень красивый город. Чистенький, яркий. Но два дня подряд перед открытием Олимпиады в Ванкувере шел, лишь изредка прекращаясь, дождь. И он, конечно, портил картинку.

Картинка эта была куда более хмурой, чем ей полагается быть накануне такого праздника: выходишь на балкон главного пресс-центра, устроенного в здании порта,— и видишь перед собой серую воду залива, а на противоположном берегу — еле различимые из-за дождя и такие же серые горы с маленькими белыми прожилками снега.

"Самая, говорят, теплая зима в истории. Аномалия",— словно извиняясь за нынешнюю ванкуверскую погоду, сказала мне Марсия Кейт, дама лет шестидесяти, которой повезло в ближайшие две недели трудиться волонтером в Pacific Coliseum, где будут соревноваться ее любимые фигуристы, в том числе Евгений Плющенко.

Она рассказала, что полюбила фигурное катание давным-давно, еще до того как в начале 1990-х переехала жить в Ванкувер из северной Альберты, где не редкость и -40°, и даже -50° и где не надо думать о том, как завезти на лыжные трассы снег, потому что тот, который на них лежал, успел из-за плюсовой температуры растаять. Но приморский Ванкувер — это не Альберта.

Марсия Кейт жалела, что Олимпиада не прошла здесь год назад. "Тогда в Ванкувере выпало столько снега, что машины просто не могли двигаться — вставали на днище. Два фута снежного покрова!" — вспомнила она о том, чего уже не вернуть.

В тот момент когда мы с ней разговаривали, в Pacific Coliseum, дворце старом, c 40-летней историей, но к Олимпиаде отремонтированном так, что выглядит — во всяком случае, внутри — как новенький, тренировалась сборная Канады по шорт-треку: он будет делить с фигурным катанием этот стадион. И десять минут назад полсотни канадских репортеров были вынуждены как по команде броситься со своих мест, потому что Шарль Амлен, местная звезда, претендент на золото, не удержался на вираже, врезался в борт, после чего довольно долго плашмя лежал на полу в коридорчике, пока доктор изучал его поврежденную спину, а журналисты пытались узнать, не понесла ли их страна первую серьезную олимпийскую потерю.

Этот инцидент чуть оживил сонную обстановку на трибунах, рассчитанных на 14 тыс. человек, где, кроме этой группы репортеров, никого не было. Как не было никого рядом с ареной, на которой скоро будут происходить события, интересующие весь мир.

Впрочем, это только те, кто впервые попал на Олимпиаду, думают, что за предолимпийской атмосферой нужно мчаться на стадионы. Ветераны знают, что стадионы — последнее место, где ее можно почувствовать. Даже если это главные из них.

От Pacific Coliseum десять минут на метро до места, где будет находиться, можно сказать, ядро Олимпиады. Хоккейный стадион и главная арена BC Place, предназначенная для церемоний открытия и закрытия, располагаются бок о бок.

Поблизости от громадного — на 20 тыс. зрителей — Canada Hockey Place и внутри него за сутки до официального открытия было так же пустынно, как в Pacific Coliseum. На льду без особого энтузиазма раскатывались несколько финских хоккеистов — те, что играют в Европе. Посмотреть на них пришло в голову паре соотечественников.

Перед входом на трибуны висел огромный плакат — 30 наиболее значимых фигур в истории "Ванкувер Кэнакс", клуба НХЛ, выступающего на этой арене (правда, болельщикам она известна под названием GM Place, но к Олимпиаде временно переименована из-за запрета на рекламу компаний, не являющихся олимпийскими спонсорами). Я остановился перед ним, решив найти среди тридцатки Павла Буре. Российского форварда, который в 1990-е был лидером "Кэнакс", выводил его в финал Кубка Стэнли, ведь не могло там не быть. Фотография Буре действительно оказалась в центре — по соседству с фотографиями тренера Пэта Куинна и многолетнего ванкуверского капитана Тревора Линдена.

"Если бы вы пришли на полчаса позже, то уже не увидели бы его,— засмеялся подошедший мужчина.— Мне приказали заклеить стенд. Все, что не связано с Олимпиадой, должно бы закрыто".

Кит сказал, что работает в GM Place. И, разумеется, с ума сходит от хоккея, как, на его взгляд, любой канадец. Когда-то Буре был его любимым игроком. Теперь любимец еще один русский — Александр Овечкин: "Потому что играет как ребенок — я никогда не видел, чтобы человек получал такое удовольствие от тех вещей, которые творит на льду. С ним ваша сборная будет в полном порядке".

Я поинтересовался у Кита, не кажется ли ему, что ажиотажа вокруг олимпийского хоккея пока маловато. Он снова засмеялся: "Знаете, сколько сувенирных хоккейных свитеров лежит сейчас у нас на складе? Полторы тысячи. Поверьте, когда начнется хоккейный турнир, они разойдутся за пару дней. Да нет — за день".

Чтобы ощутить в Ванкувере в среду или четверг предолимпийскую атмосферу, надо было пойти ближе к вечеру в центр города — это полчаса пешком от BC Place. К примеру, к месту, где Хоу-стрит пересекается с Робсон-стрит. Именно на этой площади устроили центр по продаже билетов на соревнования, и к кассам все еще стояла очередь метров 200 длиной. И тут можно было посмотреть, как вершатся человеческие судьбы, и понять, что на самом деле значит для Канады эта Олимпиада.

В этой очереди я заметил озабоченного мужчину с суровым обветренным лицом. Он встал в самый конец, хотя только что узнал от женщины, подходившей к окошку, что та ждала этого момента полтора часа.

Мы познакомились. Мужчину звали Крейг, и он прилетел в Ванкувер с восточного побережья Канады. "Из маленького городка на море",— уточнил он.

Он хотел посмотреть хоккей, хотя право посетить финал мужского турнира стоит $800 — огромных для него денег. Он, разумеется, слышал, что билетов на хоккей уже практически не осталось, но почему-то все равно был готов терпеть холодный дождь в этой еле двигавшейся очереди. А если бы не вышло приобрести билеты официально, то все равно приобрел бы их — через перекупщиков, уже не просто за огромные, за безумно огромные деньги. И он был такой не один. Этих людей в очереди за чудом, выигрышным лотерейным билетом стояли десятки.

Гейл Джонсон, журналистка из ванкуверской газеты Georgia Straight, говорила мне, что для Канады это нормально: "У нас практически все любят спорт. Не только хоккей — фигурное катание, горные лыжи. Молодежь без ума от сноуборда". Она нисколько не сомневалась, что для Ванкувера Олимпиада — это огромное счастье. Хотя бы потому, что ради нее городские власти наконец отчасти решили жуткие проблемы с транспортом, построив, скажем, линию метро Canada Line до Ричмонда — района, где находятся аэропорт и конькобежный Oval: "Раньше до него быстро добраться было просто невозможно. Иногда тратили по три часа".

Еще один островок олимпийского счастья можно было обнаружить поодаль от центральной части города — на Мейн-стрит, прямо напротив шикарного купола "Русского дома". Название этого островка — Russian World, и представляет он собой магазин, в витрине которого майки с серпом и молотом, афиши февральских концертов в Ванкувере Олега Газманова ("с родными песнями"), Геннадия Хазанова, Валерии, а также матрешки Дмитрия Медведева и Владимира Путина.

Его хозяйке Инне, когда Ванкувер выиграл Олимпиаду в 2003 году, она сначала показалась скорее бедой, чем удачей. В даунтауне, где она открыла свой бизнес, резко подскочила арендная плата, и пришлось переезжать сюда, на Мейн-стрит. Но незадолго до Олимпиады она узнала, что под "Русский дом" арендовано здание Science World, а значит, те, кому могут понадобиться ее товары, будут неизбежно проходить мимо. И вот они пошли. И пришла беда иного рода: товаров-то не хватает!

Пока она продавала майки то и дело заглядывавшим сюда покупателям в красных куртках, мы разговаривали о Ванкувере. Она помнила этот город, когда, как она выразилась, он, по существу, еще и городом не был: "Деревня. Настоящая деревня. Это после Всемирной выставки в 86-м появился даунтаун с небоскребами. Под Олимпиаду еще кое-что построили... Знаете, кстати, как канадцы ее называют?" Я не знал. "Money pipe — денежная труба",— перевела она. И кажется, хозяйке Russian World нравилось, что одно крохотное ответвление от этой большой трубы дошло и до ее магазинчика.

"Вы сами-то на соревнования ходить будете?" — спросил я у Инны, прощаясь. Она взглянула на меня как на сумасшедшего: "Мы с мужем в последние месяцы только тем и занимались, что доставали билеты. Их же сметали сразу! Нам повезло: попадем на все матчи хоккейной сборной России — и на четвертьфинал, и на полуфинал".