Премьера кино
Сегодня в прокат выходит "Кандагар" — картина Андрея Кавуна, воссоздающая реальные события 1996 года, когда экипаж российского Ил-76, захваченный в плен талибскими боевиками, через год заточения устал ждать помощи, самостоятельно угнал свой самолет и вернулся домой. Конспирологическую гипотезу, что нашим летчикам на самом деле помогли сбежать родимые спецслужбы, "Кандагар" не рассматривает — а зря, считает ЛИДИЯ МАСЛОВА, которой в картине не хватило вертикального взлета необузданной фантазии.
Осторожность и сдержанность Андрея Кавуна (написавшего сценарий в соавторстве со своим отцом, драматургом Олегом Кавуном) в обращении с фактами, впрочем, тоже можно понять: немного неловко увлекаться художественным вымыслом на глазах ныне здравствующих участников истории, тем более что командир героического экипажа Владимир Шарпатов лично консультировал режиссера по технической части. Есть, наверное, определенная зрительская прослойка, для которой титр "Основано на реальных событиях" автоматически добавляет привлекательности кинопроизведению, однако думается, что широкий зритель вряд ли хорошо помнит тот кандагарский случай и сильно интересуется его малоизвестными подробностями. Публику скорее волнует не "правда жизни", а качественное развлечение, такого, например, плана, как снятая три года назад тем же Андреем Кавуном по заказу того же канала "Россия" "Охота на Пиранью" — один из самых удачных опытов последних лет в жанре боевика, редко поддающегося отечественным кинематографистам.
С "Охотой на Пиранью", опирающейся на совершенно феерические в своей невероятности выдумки писателя Бушкова, правдолюбивый "Кандагар" связывает разве что Владимир Машков, на которого изначально писалась роль второго пилота, представителя той же хищной мужской породы, что и капитан Мазур по прозвищу Пиранья. Машковский персонаж больше всех острит, причем весьма брутальным образом (например, замечает, что, если бы у него от сидения за штурвалом не уставала жопа, он стал бы писателем), ведет циничные разговоры про баб с молодым радистом (Александр Голубев), а когда деморализованный безвыходным положением экипаж начинает наконец со скрипом достигать единения, душа компании с каламбуром "Пилот в России больше, чем пилот" извлекает из заначки бутылку спирта, после чего единение становится окончательным и бесповоротным. В общем-то, звание главного героя "Кандагара" очень быстро присваивает не сдержанный командир экипажа (Александр Балуев), а темпераментный неформальный лидер, в один из психологически ключевых моментов и вовсе обзывающий командира дураком, отчасти шутя, но в то же время не без серьезных оснований. Подобно тому как в "Охоте на Пиранью" враги долго и зрелищно, с садистским наслаждением избивали несгибаемого героя Владимира Машкова, в "Кандагаре" его строптивый персонаж тоже моментально оказывается с сильно пораненным лицом и, пытаясь удержать сигарету разбитыми в кровавую кашу губами, задает риторический вопрос: "А кто тебе сказал, что я больше не буду?" Перед натиском этой фонтанирующей воли к жизни и тестостероновой агрессии на задний план оказываются оттеснены остальные члены экипажа: не только создающий национальное разнообразие боязливый бортинженер-украинец (Богдан Бенюк), но и, как ни странно, штурман в исполнении Андрея Панина, артиста, обычно тоже не имеющего проблем с перетягиванием одеяла на себя, однако на этот раз непривычно немногословного и самоуглубленного. Зато когда в момент отрыва от земли угоняемого "Ила" штурман на крупном плане делает несколько задумчивых хлопков ресницами — это, пожалуй, самый крутой спецэффект в "Кандагаре", делающем ставку не на компьютерные технологии, а на человеческий материал. Тут и ход мучительно тянущегося в плену времени лучше отражают не титры "175-й день", "248-й день", а удивительные приключения растительности на лицах летчиков. Особенно внушительную бороду удается отрастить капитану — она, кстати, судя по имеющимся фотографиям прототипа в плену, вполне соответствует документальной действительности. В "Кандагаре" эмоциональное напряжение будто бы нарастает параллельно с бородой, и, когда она достигает каких-то трагических, почти толстовских габаритов, герой вдруг вскакивает и решительно бросается ее сбривать, как бы демонстрируя перелом во внутреннем состоянии и резко возросшую готовность к отчаянным поступкам: этот психологический прием по силе воздействия достоин встать в один ряд с драматическим отрезанием девичьей косы в "Охоте на Пиранью".