Часовое производство Франсуа-Поля Журна находится в самом центре Женевы — на rue de l`Arquebuse, 17 (три минуты пешком до Большого театра). Это индустриальное здание конца XIX века, в котором до F.P.Journe размещались фабрика и гаражи. Франсуа-Полю Журну потребовался не один год, чтобы полностью отреставрировать помещения. Адрес уникальный и единственный в своем роде: в то время как остальные марки стремятся покинуть Женеву и уехать работать в ее предместья — Мейрине, Каруж, План-лез-Уат, Журн обжился в историческом центре. Стремление иметь мануфактуру именно в городе отражает и философию F.P.Journe, и даже место самого мастера в нынешней часовой иерархии. Франсуа-Поль Журн — это свершившаяся надежда швейцарского часпрома, "новый Бреге", почти ежегодно срывающий "Золотые стрелки" и другие призы Grand Prix de Geneve (в 2003, 2004, 2005, 2006, 2008-м).
Кумир 52-летнего Журна, который внешне никак не похож на фирменного швейцарского часовщика (вовсе не гном с лупой на глазу, а высокий плотный мужчина, Журн скорее уж выглядит как бывший гонщик),— это действительно Абрахам-Луи Бреге, часовщик всех времен и народов. Легенда гласит, что Журн (и сам он не подтверждает, но и не опровергает этого факта), будучи студентом легендарной Парижской школы часового дела, провел ночь на могиле Бреге. Свой часовой путь Журн, как и многие другие создатели собственных брендов (например, Антуан Прецьюзо или Феликс Баумгартнер), начинал с реставрации старых часов. Такая юношеская страсть к еле тикающей старине, вполне естественная для учащихся часовых школ (студенты тренируются именно на старых, нефункционирующих моделях), не прошла с годами. Светлое лобби мануфактуры Журна похоже на музей. В центре — великолепный экземпляр напольных часов, сделанных для Всемирной выставки в Париже в 1855 году. На потолке лобби — круглые астрономические фрески с созвездиями, звездами, фазами Луны и Млечным путем. Эти фрески, нешуточное музейное сокровище, были созданы около 1550 года мастером Апианусом, астрономом испанского монарха Карла V Габсбурга. И напольные часы, и астрономические фрески отреставрировали Журн и его команда.
Журн, уроженец не Женевы, а Марселя, реставрирует не только часы, но и часовые традиции. Он и часовщик-техник, и стилист-художник, и бизнесмен, именно таким был Бреге (кстати, самыми первыми часами Журна, которые он сделал в возрасте 20 лет, была карманная модель с турбийоном, такой оммаж Бреге).
В период расцвета часового авангарда, в 2000-е, когда рушились старые часовые формы и отрицались преданные делу часовые материалы, Журн ни на йоту не отступил от классического часового пути. Он свято верил в традицию и спасал ее на всех фронтах. Он изобретал удивительные механизмы (девиз его марки — Invenit et Fecit, "Изобретено и сделано"), он мыслил не только техническими, но и стилистическими категориями, добиваясь того, чтобы его часы, существующие в русле классики, были узнаваемыми как "его", журновские. То, что мануфактура Журна находится именно в центре Женевы,— это и положенная награда, и полагающееся место.
"Когда я заканчиваю рисунок, я передаю его в технический отдел",— рассказывает Франсуа-Поль Журн. Рисунок гения, который, впрочем, не эскиз и не набросок, а технический чертеж, дорабатывается в техническом отделе. После того как готов технический план, начинается изготовление деталей калибра и корпусов (вся начинка часов F.P.Journe изготовляется из розового золота; калибры ждут своего часа быть вправленными в корпус в сейфах). "90% всех комплектующих мы делаем сами",— продолжает Журн. Его часы, даже самые недорогие, например репетир из стали,— это сложные, математические, выточенные инструменты. Поэтому каждой моделью здесь занимается только один мастер, часы не передаются из рук в руки (мастер, сделавший часы, в будущем несет ответственность и за их сервисное обслуживание). Цеха на мануфактуре названы по существующим коллекциям — Tourbillon Souverain, Octa, Grand Sonnerie. Контроль тройной — в начале, в середине и в конце полного цикла производства. "Да, нашим клиентам приходится подолгу ждать часов, но зато они получают должное качество",— скромно говорит Журн. Мы бы сказали, что счастливцы получают высокое часовое искусство, к которому не остался бы равнодушен и Бреге.