Любое из следующих заседаний ВЧК может оказаться последним. Временная чрезвычайная комиссия больше не нужна ее создателям и даже опасна — Ельцин быстро выздоравливает.
Плохой хороший человек
Этот короткий разговор состоялся на следующий день после третьего заседания комиссии в одном из коридоров комплекса зданий президентской администрации на Старой площади.
— ВЧК была создана с политическими целями, — признает как само собой разумеющееся собеседник корреспондента Ъ, сотрудник президентской администрации. — Но это не те политические цели, о которых вы, журналисты, трезвоните на каждом углу. Вы кричите о том, что она нужна Чубайсу. Что она является новым органом госуправления. Что это удавка для регионов. Черт его знает, о чем еще не говорится. И ни слова о том, что она нужна Виктору Степановичу в гораздо большей степени, чем нашему шефу.
— Почему? Разве комиссия не дает в руки главы президентской администрации возможность влиять на принятие чисто экономических и кадровых решений, которые являются компетенцией правительства?
— Дает. Но, заметьте, сама комиссия ничего не решает. Она дает поручения, которые оформляются правительственным аппаратом и выполняются министерствами и ведомствами...
— ...И прокуратурой.
— И прокуратурой. Хотя, с формальной точки зрения, нельзя прямо поручить завести уголовное дело. Но дело не в этом. Все это — епархия премьера. Вы обращали внимание на то, что между заседаниями ВЧК и появлением оформленного решения проходит несколько дней? Впрочем, как вы могли на это обращать внимание, для этого надо работать в правительстве или у нас. Не администрация готовит это решение, а правительство. Не Чубайс ставит визу, а премьер. Все в его руках. В его! А для всех — Чубайс банкротит предприятия, Чубайс роет под губернаторов, Чубайс закручивает гайки. Как Фигаро: Чубайс здесь, Чубайс там. А Виктор Степанович, родной, как лик Божий — чист и светел. Суров, но справедлив. А все г... пристает к шефу. Он сознательно подставляется, жертвует своим имиджем ради дела, ради страны...
Последнее заявление — это уже, пожалуй, что-то глубоко личное для нашего собеседника, однако именно ради него он и пошел на обсуждение темы, популярность которой в кабинетах власти обратно пропорциональна популярности в средствах массовой информации. Несмотря на то что все сказанное им нисколько не походит на разглашение секретной служебной информации, автор так и останется анонимным — согласно устному распоряжению Виктора Черномырдина, комментировать работу ВЧК ее членам (не говоря уже о менее значительных работниках аппарата) запрещено. Все комментарии могут появляться только после того, как о комиссии выскажется сам ее председатель. И не содержать ничего больше того, что скажет он сам.
Это называется информационным клапаном. Как показывает аппаратная практика, скрытность является дурным знаком и сигнализирует о неуверенности. В чем не уверен премьер-министр? Ответ, который лежит на поверхности, — после скандального провала со вторым заседанием ВЧК ее председатель стремится избежать утечки конкретной информации о принятых решениях до того, как правительственным аппаратом эти решения будут оформлены. Слова Лившица о том, что у него "волосы встают дыбом" от нарушений, еще долго будут звучать в ушах руководства комиссии. Казалось, запрет на разглашение призван исключить повторение такого позора.
Спрос на коллективный разум
Есть и другое объяснение. "Какие события прошли между первым и вторым заседаниями ВЧК?" — ответил вопросом на вопрос один из сотрудников Министерства экономики, в течение последнего месяца практически занимающийся только работой комиссии. Главное событие произошло в кардиоцентре и ЦКБ — Борис Ельцин успешно перенес операцию и стал постепенно забирать бразды правления в свои руки. Рано или поздно он начнет получать оценки о работе ВЧК не только из уст двух ее первых руководителей. И сейчас никто не возьмется утверждать, что он полностью одобрит ее деятельность. Слишком уж напоминает ее работа работу коллективного президента.
Практика "коллективных президентов" не так уникальна и не является феноменом российской политики. Например, в 1974 году она была законодательно закреплена во Вьетнаме, где функции президента после легендарного Хо Ши Мина и наследовавшего ему Тон Дык Тханга стал исполнять Госсовет.
Если смотреть на ВЧК с этой точки зрения, то нетрудно признать, что создание этого не то органа государственного управления, не то сугубо консультативного образования приходится на, пожалуй, самый нестабильный в политическом отношении период после 3 июля. Вспомним 11 октября. Еще за неделю до этого вероятность успеха операции не покидавшему Барвиху Борису Ельцину оценивалась в соотношении 50:50. Парламентские левые только и говорят, что об отставке президента и новых выборах. Конфликт Черномырдина и Чубайса с секретарем Совета безопасности Александром Лебедем, открыто начавшим новую избирательную кампанию, достиг апогея.
В этих условиях существование какого-либо органа, который под любым формальным предлогом объединял бы ключевые фигуры правительства, администрации и силовых структур (кроме Министерства обороны), диктовалось законом политического выживания. В тот момент в Кремле и Белом доме циркулировали самые мрачные прогнозы развития политической ситуации в начале ноября, когда почти одновременно должны были произойти три события: операция на сердце президента, ноябрьский "левый марш" протеста на Москву и эффектный переход Александра Лебедя "на сторону народа" под овации на одном из многотысячных митингов у стен Кремля. Перспектива попытки настоящего государственного переворота сплотила исполнительную власть.
Друг народа
При этом публичное возвышение Анатолия Чубайса в тот момент было как нельзя более необходимо, как ни странно это покажется, главе правительства. В случае провала интриги с отставкой Лебедя и неблагоприятного исхода операции Борису Ельцину именно премьер имел наибольшие шансы стать кандидатом в президенты от правящего истеблишмента. А накануне выборов претендент должен быть мил народу, дружен с губернаторами и добр к нарушителям бюджетной и налоговой дисциплины. Фигура Чубайса, с которой парадоксальным образом стали ассоциироваться в массовом сознании все несчастья страны, была удобным громоотводом для Черномырдина. На фоне одиозного в глазах большой части населения Чубайса премьер становился "белее", чем был на самом деле.
О том, что Чубайс сознательно использовался как прикрытие, свидетельствуют несколько примеров из аппаратной практики, когда принятые Черномырдиным решения сознательно путем целенаправленных утечек и запуска аппаратных слухов приписывались главе президентской администрации. Объяснить народу, что "страну продает Ваучербайс", не составляет сейчас особого труда. Одновременно достигается еще одна цель: предстающий страдальцем в глазах части оппозиции премьер, конституционные полномочия которого якобы узурпированы руководителем администрации президента, начинает вызывать искреннее сочувствие. В итоге мы получаем едва ли не общенационального лидера, имеющего серьезные шансы успешно противостоять мощному натиску альянса "бывших" "Лебедь & Со".
"Здесь чувствуется опытная рука Виктора Степановича", — говаривал когда-то министр финансов Борис Федоров, наблюдавший кабинетные интриги изнутри.
Коллекция провалов
"Да хватит вам этой конспиралогии! Оставьте в покое политику. ВЧК — это орган, созданный исключительно под давлением МВФ. Если хотите — для пропаганды, запугивания, но не для каких-то там переворотов. Успокойтесь, Бога ради!"
Этот комментарий Министерства финансов по-своему тоже совершенно логичен. Успешная аппаратная операция "Лебедь", осуществленная Черномырдиным и Чубайсом, и еще более успешная операция, проведенная Ренатом Акчуриным, лишили актуальности все тактические маневры и политическую мимикрию Черномырдина, мгновенно превратив его из политического спринтера в политического стайера. Чрезвычайную комиссию эти два события сделали не только политически излишней, но даже обременительной. И даже опасной, потому что в глазах возвращающегося к власти Бориса Ельцина она действительно может приобрести некий регентский оттенок.
Поэтому сейчас премьером сознательно и приглушается работа ВЧК. Никакого налета политики в ее работе теперь не должно быть. И к возвращению в Кремль Бориса Ельцина об этом никто уже не должен помнить. У ВЧК были только экономические функции и ничего более. Однако даже эта сторона ее работы для Чубайса и Черномырдина не менее опасна в глазах выздоравливающего президента.
Прежде всего, действия комиссии возмутили некоторых влиятельных региональных лидеров. В частности, два человека, всегда имевшие особо доверительные отношения с российским президентом, — Минтимер Шаймиев и Михаил Николаев — никогда не простят ВЧК унижения, и никто не возьмется утверждать, какова будет на это реакция Ельцина, когда он почувствует в себе силу.
Наличествующие итоги работы ВЧК в экономической области более чем скромны. Установить контроль над оборотом водки? Даже в советском тоталитарном государстве это до конца сделать не удавалось. В любом случае, первым шагом на этом пути должно стать введение госмонополии на производство и реализацию алкогольной продукции, что одновременно потребует напряжения сил всей правоохранительной системы без какой-либо надежды на успех.
Установить реальный контроль за российско-украинской границей на всем ее тысячекилометровом протяжении, чтобы закрыть дорогу контрабандному спирту и дешевой водке? Для этого из бюджета потребуется больше средств, чем может дать ему сплошной пограничный контроль за движением самого популярного в России товара. Оборудование одного километра госграницы в соответствии даже не со строгими советскими, а либеральными среднеевропейскими стандартами стоит десятки миллионов рублей.
Установить контроль за расходованием бюджетных средств? После второго заседания ВЧК это звучит как анекдот. Как можно замахиваться на проблему бюджетной дисциплины и закрывать глаза на два крупнейших бюджетных министерства, в совокупности принимающих "на грудь" до двух пятых всей расходной части федерального бюджета, — Минобороны и МВД? В следующем году 27,5% всех бюджетных средств планируется выделить армии, но даже эта колоссальная цифра может быть увеличена, поскольку заседавший в четверг Совет обороны принял решение увеличить расходы на оборону на 6 трлн руб. И это при том, что буквально первая же проверка использования этих огромных ресурсов показала массу нарушений, на что чекисты по странной деликатности закрыли глаза. И понятно, откуда взялась такая деликатность, — министр обороны является номенклатурой непосредственно президента, и попытки серьезно задаться вопросом, почему, занимая первое место среди расходных статей бюджета, армия голодна, разута и раздета, явно опасны.
Повысить налоговые поступления в бюджет? Выбранный для этого путь через угрозу банкротства неплательщиков столь неоднозначен, что неизвестно, что же в конце концов лучше — дыра в бюджете без банкротств или налоги с банкротствами. В регионах очень быстро смекнули, какие возможности открывает перед ними этот институт. "Через банкротства вернем предприятия в госсобственность", — уже пообещал хваткий Эдуард Россель. В Свердловской области поэтому можно ожидать волны банкротств, инициированных уже местной администрацией, что резко дестабилизирует социальную обстановку. Лозунг "обвальной банкротизации" работает и против программной идеи Анатолия Чубайса об укреплении федерального центра. Все наоборот. Стоит прислушаться к тому, что говорит хорошо информированный о ситуации в российской провинции президент АО "Биопроцесс" Каха Бендукидзе: "Реально механизм банкротства таит в себе огромную опасность. Многие губернаторы говорят: 'Мы не допустим, чтобы наши предприятия управлялись из Москвы'".
Все это вызывает в памяти поговорку "не понос, так золотуха". Впору объявлять банкротом ВЧК и вводить внешнее управление. Очевидно, что в соответствии с лучшими национальными традициями в любой момент президент может поставить вопрос о персональной ответственности. Ни Чубайс, ни Черномырдин не могут ее на себя взять.
Чубайс боролся за престиж и эффективность президентского аппарата и самой президентской власти. Более того, наладил работу перешедшей под его наблюдение федеральной налоговой службы, демонстрирующей все большую эффективность в работе.
Мудрый премьер сглаживал острые углы, сдерживал эмоциональные всплески Чубайса и не допустил дестабилизации положения в стране. Ответственность, разумеется, должна спуститься на более низкий уровень. Не стоит особо гадать, на какой — разумеется, Министерства финансов.
Лившиц на черный день
И здесь особо некстати выглядит то, что Александр Лившиц неожиданно дал разгореться всегда тлевшей ведомственной неприязни между Минфином и Госналогслужбой. Проигрывая в пропаганде и аппаратной борьбе ГНС, Минфин стараниями деятельной Татьяны Флягиной, начальницы бюджетного департамента, оптимизировал бюджетные расходы таким образом, что налоговики лишились своего родного фонда социальной поддержки. Его объем был издевательски поставлен в зависимость не от суммы собранных налогов, а от величины перевыполнения бюджетного задания по налогам. После этого взаимная ненависть стала уже непреодолимой, охватив все этажи управления и логично подводя руководство правительства к традиционному в таких случаях решению: один должен уйти.
Здесь бывалые аппаратчики также чувствуют "опытную руку Виктора Степановича", целенаправленно подбрасывающего поленья в костер. Ему нужен кто-то, кто бы при неблагоприятном исходе эпопеи ВЧК персонифицировал ее неудачи. С этой целью и могло появиться "Срочное донесение", составленное Лившицем в драматичных тонах "по просьбе" премьера якобы для достижения краткосрочных целей, которое и поссорило министра с Госналогслужбой. Однако оно могло быть сохранено Черномырдиным "на черный день" уже в виде компромата о несостоятельности главы Минфина. Провалив одно из заседаний комиссии, подвергнув сомнению ее эффективность, исказив ситуацию с поступлением в начале октября в бюджет налогов и, наконец, ввергнув министерство в конфликт с Госналогслужбой, Александр Лившиц сам без особой помощи сделал себя крайним. Закат ВЧК может стать последним зрелищем, которое он увидит из своего кабинета на Ильинке.
ВИКТОР ОСТРОВСКИЙ