Я, конечно, не эксперт, но когда с "Марсом-96" случилось то, что случилось, я не слишком удивился.
Ведь я несколько лет отдал космической отрасли.
Мое увлечение космонавтикой началась с шоколада. На день рождения мне подарили целый набор под названием "Космос". Шоколадки я ел, а обертки, чье пространство бороздили советские космические корабли и спутники, аккуратно складывал в фирменную коробку.
Через несколько лет родители, заметив мое увлечение, купили мне сборную модель космического корабля "Восток", на котором первый космонавт Юрий Гагарин совершил исторический виток вокруг Земли. Потом была книжка "Три, два, один... Пуск!".
В 1987 году я, студент МАИ, получил пропуск в НПО им. Лавочкина. Знаменитый на всю "Лавку" мастер Миша отвел меня на рабочее место, к токарному станку, и выдал спецовку.
Наш цех как раз делал люстры, и я получил задание нарезать внутреннюю резьбу на набалдашнике. Массового применения в космонавтике люстры с набалдашником не находят, но я понимал, что делать их все-таки надо. Тем более что мои однокурсники в НПО "Энергия" делали кастрюли-скороварки и карнизы. Уж лучше люстры.
Через год меня перевели в научное подразделение. Мне опять повезло: в нашей комнате было два компьютера, а у соседей один, поэтому у нас очередь желающих поиграть в самолет была вдвое короче. К тому же на наших компьютерах был еще вертолет и летающие тарелки, а у них один умник часами не подпускал никого к машине — работал с системой автоматизированного проектирования. Он проектировал себе велосипед.
Но подготовка к "Марсу" уже шла полным ходом, и потому раз в три месяца на компьютере кипела работа — писался квартальный отчет. А в редких перерывах ветераны рассказывали байки.
Вот как запороли проект "Фобос". Один аппарат потеряли, потому что убегающий за зарплатой инженер ЦУПа сформировал неправильную команду, и "Фобос" полностью отключился. Второй аппарат уплыл, потому что неправильно сориентировался в пространстве, и его солнечные батареи попали в тень — в результате системы связи оказались обесточены.
Еще рассказывали, что луноход мог бы работать намного дольше, если бы азартные операторы не загнали его в кратер. А одна из последних экспедиций на Венеру оказалась фактически бесполезной, потому что на уже привенерившейся станции не открылась крышка цветной телекамеры — в ней забыли сделать отверстие для выравнивания давления.
Большим успехом пользовалась история о том, как один из космонавтов на орбитальной станции, пользуясь космическим унитазом, промахнулся. В результате коррозия разъела внешнюю стенку станции, и пришлось проводить срочный ремонт. Или совсем уж древняя байка о том, что в 1961 году помогло благополучно приземлиться Гагарину. В начале торможения произошла поломка в двигательной установке, из-за которой Гагарин рисковал приземлиться где-нибудь в Сибири или даже в Китае. Выручила его вторая поломка, которая нейтрализовала первую. А уж рассказам о первых полетах к Марсу и вовсе не было конца.
После трех лет работы в "Лавке" у меня появились первые предчувствия относительно будущего программы "Марс". Еще год я играл в летающие тарелки, а потом ушел. И вспоминал с тех пор о Марсе только в связи с густой-густой карамелью и какими-то там орехами. Так что моя любовь к космонавтике с шоколадок началась и шоколадками закончилась. Впрочем, нет, она еще не закончилась. Моя трудовая книжка до сих пор лежит в отделе кадров НПО им. Лавочкина.
ДМИТРИЙ ЛОВЯГИН