Концерт классика
В рамках мирового турне с двумя сольными концертами в России выступает американская скрипачка корейского происхождения Сара Чанг — в четверг она сыграет на сцене столичного Концертного зала имени Чайковского. А в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии ее слушал ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ.
Плановый отдел Санкт-Петербургской филармонии из года в год жалуется на нехватку средств для приглашения по-настоящему значительных гастролеров — и действительно, филармонические афиши последних сезонов блазнят громкими именами лишь изредка. Зачем филармония тратилась на организацию визита в Петербург Сары Чанг, осталось неясным: деятельность 29-летней скрипачки имеет отношение скорее к музыкальному бизнесу, нежели к исполнительскому искусству.
Творческая биография Чанг — яркий пример трагической судьбы вундеркинда-виртуоза, так и не выросшего в художника. В шесть лет, на приемном экзамене в Джуллиардскую школу музыки, госпожа Чанг сыграла концерт Макса Бруха, с восьми активно гастролирует, в десять записала свой первый диск "Дебют". С тех пор как будто ничего не изменилось — артистка по-прежнему записывается для лейбла EMI, все так же играет коронки классического скрипичного репертуара на самых престижных сценах мира. Разве что детскую скрипку-четвертинку госпожа Чанг сменила на инструмент Гварнери дель Джезу. В ранней молодости скрипачка была интересна как клинический феномен (желающих послушать Паганини в исполнении ребенка девяти лет от роду было хоть отбавляй), но ребенок ушел и не вернулся — сегодня внимание к госпоже Чанг поддерживается исключительно инерцией западной музыкальной индустрии.
Судить об искусстве госпожи Чанг по "живому" концерту — задача неблагодарная: 29-летняя скрипачка представляет собой типичный продукт индустрии звукозаписи, искусственно выведенный в студии и не слишком выгодно смотрящийся на концертной эстраде. Как показало выступление в Петербурге, концерты госпожи Чанг значительно уступают ее же записям. Прежде всего подводит элементарная техника — трудно надеяться на какие-то художественные достижения, когда у музыканта немилосердно "плывет" интонация. В первой же фразе брамсовской Третьей сонаты госпожа Чанг выдала такую порцию монотонно аляповатого вибрато, что хватило бы до конца концерта. Но если в двух первых частях сонаты скрипачка худо-бедно балансировала на грани дурного вкуса, то в третьей и четвертой Рубикон был перейден. Обезображенный вульгарными темповыми оттяжками финал было трудно опознать на слух — трагическую кульминацию цикла госпожа Чанг превратила в бодрую тарантеллу. Кое-как спас Брамса превосходно прилаженный к инструменту пианист Эндрю вон Ойен, но вытянуть в одиночку сонату Сезара Франка этому американцу с видом преуспевающего хипстера было не под силам.
Неумение госпожи Чанг мыслить крупными построениями и созидать форму целого развалило роскошную циклическую конструкцию произведения и изрядно дискредитировало медийный образ исполнительницы. Главный стратегический просчет совершила, однако, не сама госпожа Чанг, выбравшая для мирового турне краеугольные камни романтической скрипичной литературы и показавшая всю беспомощность в обращении с ними, а менеджмент филармонии.
Заочно было понятно, что ни градусом темперамента, ни силой творческого высказывания скрипачке не удастся "взять" Большой зал: и сама госпожа Чанг, и публика чувствовали бы себя куда более комфортно в камерном пространстве Зала Энгельгардта. Но деятельность филармонии уже давно определяется отнюдь не творческими критериями: концерт едва ли ни первой с начала сезона западной звезды нужно было продать максимально большему количеству зрителей. Жадность была наказана — пришедшие послушать Сару Чанг еле-еле заполнили партер и на треть состояли из гостей спонсировавшего концерт генконсульства США и из соотечественников скрипачки.