Матерый человечишка

В американский прокат вышел фильм The Last Station — о последних месяцах жизни Льва Толстого. Режиссер картины — Майкл Хоффман, сопродюсер — Андрей Кончаловский. В России под названием "Последнее воскресение" фильм появится осенью — ближе к 100-летию со дня смерти Толстого.

Василина Сергиенко

История последних дней жизни Толстого решена в фильме в жанре шпионской комедии, и если создателей "Последнего воскресения" и можно в чем-нибудь упрекнуть, так только в том, что шпионская линия выдержана у них последовательно и до конца, а комическая временами провисает, из-за чего зрителю приходится испытывать легкое недоумение. Это недоумение никак не связано с Толстым. Он у Майкла Хоффмана вообще самый понятный персонаж — обыкновенный лузер, к тому же лузер в квадрате. В фильме два смысловых центра — борьба за копирайт на толстовские труды и женский вопрос, и в обоих пунктах у классика сокрушительное поражение.

Во-первых, он плохо подкован юридически и не знает, что все деньги нужно нести в семью, а не завещать каким-то непонятным крестьянам, которых в фильме, к слову, и нет, разве что несколько мужиков с косами декоративно расставлены на газонах. Это бы еще полбеды, но право женщины распоряжаться совместно нажитым имуществом он тоже отвергает, за что и наказан — отсутствием здорового секса в свои 82 и прочими незначительными неприятностями вроде постоянных истерик жены и периодически случающимися у нее имитациями самоубийства. От кого в плане интриги здесь действительно можно чего-то ждать — это как раз Софья Андреевна. По логике фильма она должна была бы перевербовать всех мужчин из толстовской партии в свою, причем сделать это не где-нибудь, а в супружеской постели автора "Анны Карениной", так что остается только пожалеть, что режиссер Хоффман так буквально следует роману Джея Парини, положенному в основу сценария, а романист Парини так буквально следует за перипетиями жизни Толстого.

Шпионская линия в фильме связана с молодым толстовцем Валентином Булгаковым. Перспективного сексота для секретарской работы в доме писателя нанимает главный злодей (тот, что за крестьян, а не за жену), он же главный распорядитель имущественных дел Толстого Владимир Чертков. Дальше юный герой Джеймса Макэвоя, старательно покусывая губы, мечется между симпатиями к Софье Андреевне и обязательствами перед Чертковым. Но создателям фильма кажется, что этих метаний для него мало, поэтому Булгакова догружают любовью к толстовке Маше из случившейся здесь же неподалеку образцовой коммуны, которую время от времени навещает сам патрон. В один прекрасный день, как и следовало ожидать, толстовка прыгает в кровать к толстовцу, и тут выясняется, что толстовцы хоть мяса и не едят, но во всем остальном те же люди. В придачу к этому открытию мы узнаем, что Маша курит, колет дрова и преуспела в дыхательной гимнастике, словом, по всем пунктам она настоящая эмансипе и далеко позади оставила беднягу Булгакова.

Сексуально активная Маша для усиления линии Софьи Андреевны оказывается откровенно избыточной. Толстовской жене, какой ее играет Хелен Миррен, по большому счету вообще никто не нужен, кроме хорошего адвоката. Не самый простой в моральном плане вопрос — любит ли графиня Толстая мужа так сильно, чтобы он завещал ей и детям права на издание, или, наоборот, права здесь выступают главным доказательством любви, — Хелен Миррен вообще оставляет в стороне. Ее графиня слишком хорошая актриса, чтобы позволить кому-нибудь заметить швы в своей игре. Она и соблазнит, и приголубит, и обморок разыграет — Станиславский бы позавидовал, и по всему выходит, что Толстой, может, и неплохой писатель, но русскую Сару Бернар он от мира скрыл и этим уже виноват. Обиднее всего в этом месте должно стать не за русский театр, а за женскую долю: если уж таким суперженщинам достаются настолько никчемные мужья, остальным точно надеяться не на что.

Софья Андреевна из "Последнего воскресения" заслуживает не только лучшего мужа, но и лучшего врага. Доставшийся ей Чертков в исполнении Пола Джаматти — всего лишь обыкновенный самодовольный яппи, который при первом появлении по-пижонски подкручивает ус, давая понять, что он типичный отрицательный герой, да так ничего более интересного, кроме уса и черновика толстовского завещания, до конца фильма и не держит в руках. Зачем инженеру человеческих душ такой душеприказчик — вопрос правильный, но из другого фильма. Зачем он седобородому персонажу Кристофера Пламмера — понятно: послан продюсерами и режиссером в наказание за 15 беременностей Софьи Андреевны. За которые только на четвертый год после смерти мужа, как гласит победный финальный титр, ей удастся получить кое-что наличными.

Исторической точностью своей картины Майкл Хоффман явно гордится особо — и тем основательнее, что снималась картина не в России, а в Германии. Оно и правда есть чем гордиться: станция Астапово, где умер Толстой, не так сильно похожа на Чаттанугу, как могла бы, к яснополянскому дому присочинен всего один этаж, а к октябрьскому пейзажу средней полосы добавлена аккуратная английская травка, какая в России водится исключительно в районе Николиной Горы. Плюс к этому остаются какие-то совсем уж мелочи: орфография с географией. Пометки в дневнике Толстой делает так, будто "яти" и "еры" уже отменили, — не иначе, чтобы запутать Софью Андреевну. Где это самое Астапово находится, Хоффман тоже не успел разобраться, поэтому шлет туда один за другим поезда Москва — Тула. Доходят, вот ведь что удивительно, но на то она и комедия. Зато про главное — про копирайт, гендер и гормоны у классика — все очень серьезно.