премьера / театр
Премьера "Совершенного Чарли" Киевской академической мастерской театрального искусства "Сузирья" — спектакль в непривычном для столичной сцены жанре научной фантастики. Но стремление свести смысл хорошей истории к скучной морали и превратить умный разговор в мелодраму стихийными актерскими истериками подпортили даже его, констатирует ЮЛИЯ БЕНТЯ.
Десять лет назад актер, режиссер и драматург Лев Сомов (как драматург он работает под псевдонимом Лев Хохлов) написал пьесу "Совершенный Чарли". В ее основу легла научно-фантастическая повесть "Цветы для Элджерона" Даниэла Киза о двух врачах-экспериментаторах, которые вживляют в мозг слабоумного 25-летнего парня все знания мира. Но сам Чарли, став самым совершенным человеком на земле, вдруг осознает, что за чудесным излечением неминуемо последует такая же молниеносная деградация и смерть. А поэтому единственный его шанс остаться в вечности — это произвести потомство.
Следует отметить, что Лев Сомов, который в научно-фантастической премьере "Сузирья" выступает в трех амплуа — драматурга, режиссера-постановщика и исполнителя роли гениального нейрохирурга Алана Нимюра, вполне заслуживает звания совершенного многостаночника. Другое дело, что в каждой отдельно взятой ипостаси до совершенства ему все же далеко. С головой погрузиться в действие Сомову-актеру мешает режиссерский взгляд, настроенный на созерцание спектакля со стороны: его Алан Нимюр периодически самоустраняется, выключает актерский моторчик и улетает мыслями куда-то в небесные просторы. С режиссерской точки зрения также не все просто: в первом действии выдержано прекрасное комедийное настроение, тогда как с начала второго одна за другой следуют очевидные смысловые натяжки и эмоциональные переигрывания, похожие на истерические срывы, так что легкая, ироничная комедия превращается в пресную мелодраму.
В "Совершенном Чарли" все актеры понимают, с чего начинается их роль, но лишь Екатерина Кистень заканчивает свою партию с достоинством и без фальши. Ее героиню — медсестру Мэриам — гениальный и одинокий Алан Нимюр нанимает к себе в клинику за большие деньги, возлагая на ее женские качества определенные надежды. И с этого момента Кистень успевает сыграть как минимум пятерых очень разных женщин — брезгующую сумасшедшим Чарли сухую стерву; умную и красивую женщину, способную не только выдержать нелегкий поединок с начальником, но и не бросить после победы работу; заботливую сиделку выздоравливающего Чарли; женщину, отчаянно пытающуюся добиться любви от бывшего пациента, и, наконец, счастливую жену Нимюра, влюбившуюся в его врачебный талант.
Екатерину Кистень трудно назвать классической красавицей, но еще труднее отыскать среди сотен киевских актрис хотя бы пять, равных ей по актерскому уму, гибкости и психологической органичности. Елена Колисниченко, исполняющая роль любимой школьной учительницы Чарли Элен Кинен, вроде бы гораздо привлекательней, но ее красота вязнет в скованности актрисы и повторяющихся от сцены к сцене приемах вроде привычки отводить от собеседника взгляд в самый трогательный момент разговора. Один раз — это понятно, но одиннадцать — это уже даже не привычка, а болезнь какая-то. Вячеслав Шеховцов (второй доктор Рональд Штраус), вроде и без штампов обходится (разве что вместо вилки и ножа использует пинцет и скальпель), но понять, что он за человек, решительно невозможно.
Роль Чарли задана как самая динамичная. Кроме появлений на сцене, Валентин Томусяк (актер киевского ТЮЗа) периодически комментирует свое состояние с видеоэкрана. Пока его герой — 5-летний капризный ребенок в теле 25-летнего дылды, актер четко понимает, что ему делать. Но чем ближе к концу, тем больше вопросов не только к актеру, но и к режиссеру. Зачем оперировать человека, который уже в процессе подготовки к операции стал вполне адекватным? Неужели драматург, а вслед за ним прооперированный Чарли всерьез считают, что чтение Библии — единственный путь к личному совершенствованию (доктора вложили в голову подопытного все тексты мира, кроме этого, за что пациент на них обижен)? В конце концов спектакль подводит зрителя к выводу: лучше бы Чарли прожил долгую жизнь чистым душой идиотом, чем, пережив превращение из идиота в совершенство и обратно, быстро умер. И это, конечно, апофеоз абсурда.
Вот и прекрасный, техничный актер Валентин Томусяк во втором действии не столько играет, сколько от безнадежного поиска сути и оправдания происходящего впадает в истерику. В итоге во всем этом оказывается не больше смысла, чем в чтении Библии на языке оригинала без знания этого языка.