Премьера кино
В Париже состоялась мировая премьера фильма Жоанна Сфара"Серж Гензбур: героическая жизнь", который через пару месяцев выйдет и на российские экраны. Хотя название отпугивало своим пафосом, все оказалось не так страшно, как опасался АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Герои расплодившихся в последнее время французских байопиков все ближе к нашим дням: вот уже Эдит Пиаф и Коко Шанель уступают место Сержу Гензбуру. Эта золотая жила принесла кинематографу Франции немало дивидендов, включая "Оскара" для Марион Котийяр. Пиаф в ее исполнении была по-американски сумасбродной, и французским в том фильме был только антураж. "Серж Гензбур" не столь интернационален, и даже русские семейные привычки (рюмка водки перед борщом) и еврейские комплексы не меняют сути: перед нами порождение именно парижской послевоенной жизни — вошедших в быт экзистенциализма, богемного эпатажа и сексуальной революции.
Мы знакомимся с Гензбуром (еще носившим имя Люсьен, которое впоследствии сочли годным разве что для парикмахера) на фоне оккупации Парижа и травли евреев и видим, что трудности нисколько не остудили честолюбивый пыл пассионарного мальчугана. Он быстро нашел путь и к волновавшим его женским прелестям — в художественной школе на Монмартре, где в обязательную программу входила обнаженная натура. Его учительницей на музыкальной стезе оказалась богиня Сен-Жермен-де-Пре, мужелюбивая Жюльетт Греко (Анна Муглалис), а апофеозом донжуанской славы стал роман с Брижит Бардо (Летиция Каста), появляющейся на экране в леопардовой раскраски манто и с огромным лохматым псом: дружеский шарж на профессиональную защитницу животных.
Это одна из лучших сцен фильма: пара закрывается в лофте с видом на Эйфелеву башню, одновременно активно занимается и любовью, и музыкальным творчеством, в результате чего рождается песня "Je t`aime moi non plus", ставшая визитной карточкой певца на всю оставшуюся жизнь. Для папы Гензбура, неудачливого художника и музыканта из Одессы, появление в их скромной квартирке всемирной секс-бомбы Б.Б.— лучшее свидетельство социального успеха сына. Увы, муж Бардо не разделяет этот энтузиазм и запрещает исполнение возмутительно эротичной песни. Гензбуру приходится перезаписать ее с молоденькой британской старлеткой: так в жизни певца появляется Джейн Биркин. Эту роль доверили сыграть Люси Гордон — и она стала для нее последней: восходящая звезда вскоре повесилась в своем парижском доме.
О мертвых плохо не говорят, но в данном случае в этом нет необходимости: создателям фильма удалось раскрыть драматизм союза Биркин--Гензбур, как и "оживить" легендарные образы других его женщин, включая последнюю — Бамбу (Милен Жампануа). Художник-график Жоанн Сфар, дебютирующий в режиссуре, хорошо продумал сценарий и не испортил кино появлением, скажем, "Катрин Денев", тоже имевшей место в жизни Гензбура: это бы уже был перебор.
Зато перебор случился в другом: Сфар решил разнообразить канон байопика внедрением персонажа-двойника, который олицетворяет "вторую натуру" Гензбура. Этот некто в маске с огромным семитским клювом и гигантскими оттопыренными ушами то и дело вмешивается в происходящее, дает Гензбуру нахальные советы, провоцирует и даже делит его бремя по ухаживанью за женским полом. В общем, как у Гоголя, от мужского тела отделяется самый выступающий его орган и начинает самостоятельную жизнь.
Всю эту сложную стратегию осуществляет на экране Дуг Джонс, любимый артист Гильермо дель Торо, выступающий в роли "Морды", или "Пасти", то есть олицетворяющий разрушительную и эпатажную сторону личности Гензбура. Его экипирует маской испанец Давид Марти, мастер мэйкап-спецэффектов, работавший на "Лабиринте Фавна" и "Хеллбое". Однако скоро прием начинает не только утомлять, но и работать против себя. Ведь выразительно играющий Гензбура актер Эрик Элмоснино вполне справляется с тем, чтобы показать всяческие безобразия, ставшие неотъемлемой частью имиджа певца. Еще на заре туманной юности он ложится на проезжую часть вместе с Борисом Вианом "в ожидании такси", объясняя полицейским, что "мостовая принадлежит всем". А кончает жизнь в пьяном угаре, издевательски перелицовывая "Марсельезу", провоцируя ветеранов, евреев и антисемитов,— от него досталось всем. Однако что бы он ни вытворял, женщины, даже самые гламурные, продолжали любить это немытое, небритое и облезшее чудовище, находя в нем массу очевидных и скрытых достоинств. А женщины ведь не могут быть неправы.