На Украине разразился скандал: важный чиновник президентского секретариата заявил о "жлобском антисемитизме во влиятельных кабинетах", привел примеры. В Киеве это натолкнуло многих на грустные размышления.
В истории Украины выработка государственного мышления и нового достоинства раз за разом утыкалась в барьеры, которыми провинциалы пытались отгородить нас от мира. Проблема это очень давняя; напомню, как около 80 лет назад самый тиражный украинский писатель ХХ века Остап Вишня иронизировал над "переукраiнiзованими" земляками.
"Що є таке Украiна? Ненька-Украiна це держава вiд Бiскайського моря до пустелi Гобi або Шамо. Заснувалася вона ще за 5000 рокiв до створення автокефальним Богом свiту... Ранiш по Днiпру плавали Титаники, але треклятущi кацапи випили Днiпро-Славуту i вiн трохи нiби висох.
...Мова на Украiнi найкраща, небо найкраще, грунт найкращий, залiзниця найкраща, народ найкультурнiший. На пiвнiч вiд Украiни живуть клятущi кацапи, що годуються виключно украiнцями. На сходi поляки, дуже хороший, братнiй народ. А далi вже йде Європа, що чекає на украiнську культуру..."
Позже Остап Вишня отсидел свое за тот самый "буржуазный национализм", в котором обвиняли кого угодно и за который заплатили жизнями сотни тысяч украинцев самого разного национального происхождения. Говорю "украинцев", потому что так, согласно мировой практике, должны зваться все граждане Украины независимо от происхождения "по крови". По крови граждан сортировали в гитлеровской Германии и в паспортах сталинского Советского Союза образца 1932 года, где была введена пресловутая пятая графа "Национальность", делившая население страны на неравноправные отсеки. Но советская привычка — вторая натура, и недавнее высказывание ужгородского мэра об одном из президентских кандидатов как "наглом еврейчике" привносит немного нового.
Над откровениями чиновника, руководившего информационно-аналитическим департаментом информационной службы секретариата президента Украины, Олега Завады об антисемитизме президентских выдвиженцев и "диком, жлобском антисемитизме в некоторых влиятельных кабинетах", можно ахать и возмущаться, а можно вспомнить, что в этом нет ничего нового. Категория еврейства была у нас всегда многослойна, властями Украины искоренялась и в советские, и во внесоветские времена, а "зачисление в евреи" не ограничивалось одними лишь сведениями о национальном происхождении родителей. Меня, например, заподозрили в еврействе после того, как стало известно, что я изучаю иностранные языки. Микола Бажан, великий украинский поэт, осуществивший издание Украинской Энциклопедии и еще множества умных книг, чей род уходил корнями в уманское дворянство, был, в частности, зачислен украинским писательством в евреи именно за образованность. Даже славный украинский полиглот-переводчик Микола Лукаш, натерпевшийся за выступления в защиту украинской культуры, составлявший украинские лексиконы, казался суперпатриотам подозрительным ввиду постижения им избыточного количества языков. Поскольку жлобы не знали, как правило, ни одного языка, включая родной, они решительно отвергали интеллигентское право на многоязычие. До сих пор, кстати, отвергают.
Провинциализм — это прежде всего попытка примитивно мыслящей публики низвести народ до собственного уровня. Когда Олег Завада свидетельствует о концентрации "жлобского антисемитизма", он говорит не только об антиеврействе. Речь идет о типе мышления, о начальственной мечте, чтобы весь украинский народ выполнял за теми, кто дан ему в предводители, флотскую команду "Делай, как я!" и был таким образом приятен руководящим жлобам. А евреи? Они у нас, повторяю, чаще всего бывали и есть не национальной, а по преимуществу социальной категорией, проходившей по графе "сильно умные". Они вписывались в воспитанный советской властью комплекс украинской неполноценности, как символ чего-то жизнеспособного, пробивающегося сквозь любые бетоны, способного сплотиться в трудную минуту и постоять за себя. Знаменитая формула Уинстона Черчилля многое дополняет и объясняет в этом. Великий британец говорил примерно так: антисемитизм в Англии невозможен, так как ни один англичанин не поверит, что есть кто-нибудь более ловкий, жизнестойкий и талантливый, чем он.
Украину унижали и морально калечили многие сотни лет — сегодня процесс этот не начат, а продолжается, а многие просто привыкли дышать исключительно в спертом воздухе. Помню, как возвращались из сталинских концлагерей чудом выжившие там писатели. Среди них был киевский прозаик Борис Антоненко-Давидович, входящий некогда в знаменитую литературную группу "Марс-Ланка" и отсидевший за это почти 20 лет. Мы, молодые тогда поэты, набиравшие популярность, набирались у него заодно ума-разума, встречаясь в тесной кухоньке реабилитированного мэтра на нынешней киевской улице Богдана Хмельницького. После одной из таких встреч Борис Дмитрович отозвал меня в сторону и спросил вполголоса: "Скажiть, Вiталiю, чесно, ви єврей, чи нi, а то рiзне кажуть...". Антоненко-Давидович был очень настрадавшимся, честным человеком, но больше я к нему в дом не ходил. Микола Бажан как-то грустно пошутил: "Давайте, Вiталiю, якось прийдемо до Пiлки письменникiв без штанiв, нехай всi побачать, як в нас з iнтимними єврейськими прикметами..."
В свое время, став главным редактором в "Огоньке", я издал приказ, обязавший отдел кадров вычеркнуть из анкет графу "Национальность" и принимать людей на работу по деловым, а не каким-то иным качествам. Тогда это было воспринято как революция, но сегодня оказалось, что все меняется слишком медленно и у нашей жлобократии кроме тех анкет, что заполняются в отделе кадров, есть еще какие-то другие. На телепередаче прекрасного журналиста Савика Шустера, ведущего в Киеве самую популярную из аналитических программ, а до этого ведшего подобную в Москве, начали пытать по вопросу о национальности и доказывать ему, что он не имеет права обсуждать украинские дела, поскольку сам он "не тот". Стыдно.
В годы моего короткого и несчастного военного детства произошел случай, символизм которого я оценил много позже. В селе, где я тогда жил, шла уличная облава на евреев. Немецкий капрал остановил меня на улице, оттянул резинку на детских трусах и заглянул туда. Рядом пыхтел грузовик, в кузов которого грузили людей, чтобы — я позже узнал — отвезти их на расстрел. В моем случае капрал удовлетворился осмотром, дал мне подзатыльник и прогнал — таким образом я выжил не ввиду содержимого моей головы, подозрительно чернявой в ту пору, а исключительно благодаря содержимому детских трусиков. С тех пор ощущение, что какая-то шпана постоянно норовит заглянуть мне в нижнее белье, выясняя, достоин ли я оставаться полноценным членом общества, к сожалению, возвращалось не раз.
Мы иногда сами не подозреваем, сколько предрассудков накопилось в каждом. Поляк Станислав Ежи Лец иронизировал: "Антисемитизм и водка несовместимы — вливаешь внутрь водку и оттуда сразу выпрыгивает антисемит..." Развиваясь потаенно, исподволь, как раковая опухоль, антисемитизм сжирает у начальства другие системы самооправданий и раздает системы самооправдания жлобоватым провинциалам.
Как-то я специально поехал в Дахау, местечко под Мюнхеном, где был один из самих страшных нацистских концлагерей. Тамошние немцы клялись, что ничего не знали о том, что делалось в Дахау. После оккупации Мюнхена американцы насильно возили их туда армейскими грузовиками, заставляя разбирать трупы и чистить бараки. Это было страшным, но полезным уроком... То, что мы узнали о настроениях в высоких киевских кабинетах, очень интересно. Нельзя стать цивилизованным государством, пока не придет массовое понимание того, насколько важна национальная и всякая иная терпимость. Но это уже касается далеко не только Украины.