Инциденты на узбекско-киргизской границе носят регулярный характер и органично вписываются в контекст межгосударственных отношений центральноазиатских государств. Ни по одному из пунктов их общей повестки, а это водноэнергетический обмен, борьба с наркоторговлей, устранение барьеров в региональных грузоперевозках и транзите и, наконец, противостояние исламистской угрозе, стороны не находят компромисса. Существующая во многом благодаря СНГ и другим интеграционным проектам правовая база поддерживает скудные приграничные отношения. Но динамика и объем этих отношений подчинены исключительно воле местных руководителей, которые определяют и дозируют любые контакты между странами.
Это обстоятельство является главным объективным фактором при попытке внешних наблюдателей определить источник неожиданно возникающих проблем и конфликтов.
Между тем источник нынешнего узбекско-киргизского конфликта, как и многих других подобных конфликтов в регионе, кроется в характере местных политических режимов, которые можно определить как "авторитарная демократия". Это определение кажется нелогичным, но оно в полной мере отражает специфику местной социально-политической вертикали власти. Посмотрите — в узбекском парламенте формально целых четыре партии плюс экологическое движение. А Киргизия и вовсе воспринимается как страна демократической "революции тюльпанов". Но какими бы внешними отличиями они ни обладали, их общие свойства — это сплав формальной демократии с историческими традициями авторитаризма, присущими региону в целом. При этом в обозримой перспективе тренд в сторону модернизации власти, судя по всему, исключен. А значит, система госуправления будет по-прежнему зависеть от субъективных факторов. В связи с чем подобные конфликты будут продолжаться и принесут немало неприятных сюрпризов Москве и другим игрокам региона.
Когда внешняя политика государств определяется исключительно личностями их лидеров, то интересы своих государств этим лидерам проще защищать в ущерб интересам соседей. В Европе также возникают подобные конфликты, есть спорные территории, но они не приобретают антагонистического характера. В Центральной Азии все по-другому. Допустим, если какой-то президент считает, что дело обстоит именно так, то будет так, а не иначе. Другая точка зрения, будь то позиция его противников внутри страны или позиция соседей, оценивается как угроза национальной безопасности.
В этом явлении и коренится неспособность, казалось бы, близкой по духу ее членам ОДКБ создать в регионе общее пространство безопасности. Откуда оно возникнет, если нет свободы торговли и перемещения?