Выставка барокко
В Неаполе сразу в шести городских музеях с музеем Каподимонте во главе открылась многочастная выставка "Назад к барокко" — грандиозный проект, организованный всеми культурно-туристическими ведомствами региона Кампания под патронатом президента Итальянской Республики и при финансовой поддержке ЕС и Compagnia di San Paolo. Полтысячи с лишним произведений искусства из местных коллекций и со всего света собраны воедино, чтобы пролить свет на неаполитанскую художественную школу и неисправимый неаполитанский характер. Из Неаполя — АННА ТОЛСТОВА.
Барокко в Неаполе отсчитывают от приезда Караваджо, оказавшего неизгладимое влияние на местную школу. Тот прибыл в 1606 году из Рима в расстроенных чувствах, прирезав в драке какого-то бретера, написал с десяток алтарных картин, удрал на Мальту, посидел в тюрьме, скитался по Сицилии, спасаясь от наемных убийц, и вернулся на берег Неаполитанского залива, чтобы умереть от малярии. В общем, прожил вполне по-неаполитански.
Изуверское "Бичевание Христа" Караваджо, открывающее главную выставку всего проекта "Истории священные и мирские" в музее Каподимонте, определяет характер неаполитанской школы: уж если контраст света и тени — так резкий, как удар плетью, уж если жестокость — так с изощренным садизмом, уж если страдание — то выше всяких человеческих сил. Десятки залов Каподимонте завешаны распятиями и сценами мученичества, отрубленными головами Иоаннов Крестителей и отрезанными грудями святой Агаты, Аполлонами, сдирающими кожу с Марсиев, и Юдифями, перепиливающими горла Олофернам. К последнему сюжету питала особенную страсть Артемизия Джентилески, однако мужененавистничество художницы, в юности изнасилованной своим учителем, можно извинить.
Другая — светлая, спиритуалистическая сторона барокко в Каподимонте представлена тоже: мистические откровения Хусепе Риберы, Баттистелло Караччоло и Маттиа Претти, апофеозы Массимо Станционе, Луки Джордано и Франческо Солимены. И беспредельная чувственность в триумфах и вакханалиях, Данаях, Магдалинах и старцах, пускающих слюни при виде обнаженной Сусанны. Контрасты света и тени, этот общий принцип эпохи, постоянно обыгрывается на выставке, где баталии и бандиты Сальватора Розы соседствуют с умиротворенными мадоннами Микко Спадаро. Да и чернявый ротозей с плаката фестиваля оказывается "Иоанном Евангелистом" кисти Бернардо Каваллино, что-то пишущим в толстой амбарной книге и разинувшим рот исключительно от вдохновения.
То, как барокко вошло в плоть и кровь Неаполя, можно наблюдать на остальных выставках фестиваля. В забравшемся на неприступную скалу картезианском монастыре Сан-Мартино, который и сам по себе шедевр барочного синтеза искусств, с фресками Баттистелло Караччоло, Массимо Станционе, Луки Джордано и картинами Хусепе де Риберы показывают скульптуру, портреты знаменитых горожан и виды города, который в XVII веке размерами уступал одному лишь Парижу. В расположенном рядом замке Сант-Эльмо — триумф итальянской школы реставрации: картины из неаполитанских церквей, пожухшие и подгнившие, спасибо что неукраденные, вновь обрели первозданный блеск. В Национальном музее керамики герцога ди Мартина на вилле Флоридиана представлено неаполитанское прикладное искусство — от литургических облачений до фарфоровых табакерок. Особенно хорош один зал, дизайнерски оформленный в виде стальной капсулы сейфа, где рокайльные "общества в парках" выставлены рядом с фарфоровыми статуэтками галантных дам и кавалеров фабрики Каподимонте, словно сошедшими с этих полотен. В музее на вилле Пиньятелли собрано несколько десятков натюрмортов, демонстрирующих, что из всех возможных сюжетов жители процветающего порта предпочитали аллегории с рыбой, морскими гадами и цветами. Капелла Палаццо Реале отдана барочным сценам Рождества и Поклонения волхвов, а также гигантскому presepio XVIII века — рождественским яслям, изготовлять которые в Неаполе были большие мастера. А в Дорический зал дворца свезены архитектурные и градостроительные проекты вплоть до Луиджи Ванвителли, автора "лебединой песни барокко", Королевского дворца в Казерте, переплюнувшего роскошью и Версаль как раз тогда, когда Версали повышли из моды.
На открытии выставки и ее куратор, известный искусствовед Никола Спиноза, и официальные лица говорили, что караваджистская светотень — это как сам Неаполь, где на улицах кучи мусора, зато в музеях — шедевры Тициана и помпейские фрески, и что барочная театральность — это самая суть местного образа жизни. Что такое барокко — на этот счет в искусствоведении есть разные точки зрения. Генрих Вельфлин, например, полагал, что барокко и классицизм — это два вечно противоборствующих состояния в искусстве. Но посещение Неаполя убеждает в том, что барокко — это состояние души. Во всяком случае, когда тамошний таксист, дымя сигарой и посверкивая золотым перстнем на мизинце, мчит вас в объезд пробки прямо по трамвайным путям и при этом отчаянно сигналит ползущему впереди трамваю, вы понимаете, что неаполитанский национальных характер — это, собственно, и есть барокко.