Умер Вячеслав Тихонов: в связи с его смертью в медийный оборот на прошлой неделе вошло выражение "самый народный артист". Это словосочетание, между прочим, отражает тот удивительный парадокс, которому еще предстоит найти объяснение. Обычно "самыми народными" становятся актеры, играющие собственно представителей народа — "своих в доску" и "рубах-парней". Однако трудно найти в России актера, который менее соответствовал бы этим определениям, чем Тихонов. Переигравший около 60 ролей в кино, он стал всенародным любимцем, играя слишком интеллигентных, слишком возвышенных, подчеркнуто идеальных героев — то есть, по сути, несуществующих людей. Ни Штирлиц, ни Андрей Болконский, не говоря уже об учителе Мельникове из "Доживем до понедельника" никак не кажутся нам реальными — скорее, напротив, какими-то неземными воплощениями красоты, мужества, принципиальности. Его герои слишком честны и слишком хороши для того, чтобы быть похожими на кого-то. Феномен Тихонова заключался в том, что он сам порождал героев, на которых хотелось быть похожими. Между тем этот недостижимый мужской идеал был для миллионов людей в СССР более любимым и желанным, чем "простые люди" из советского кинематографа.
В России личность актера более чем где бы то ни было неотделима от образа, воплощенного на экране: наш зритель по традиции требует от актера полного соответствия на экране и в жизни. И здесь — еще одна загадка нашего любимого Штирлица. Режиссер Сергей Урсуляк, который снимал Тихонова в фильме "Сочинение ко Дню Победы", утверждает, что не знал ни одного актера, кроме Тихонова, чей образ в жизни и на экране так последовательно совпадал: Тихонов и в жизни был именно таким Штирлицем. Сдержанным, "внутренним человеком", вещью в себе, даже скрытным. Он не состоял ни в одной партии, ни разу не выступал с трибуны, почти не давал интервью — а в последние годы вообще жил в уединении, вдали от столичного гула, желая быть как можно более незаметным. Эта общественная нелюдимость Тихонова — еще одна загадка: при жизни входивший в пантеон советского кинематографа, будучи Героем соцтруда, лауреатом всевозможных премий, любимцем Брежнева и прочих вождей страны, он никогда не пользовался своей ни с кем не сравнимой актерской славой даже в бескорыстных целях.
В результате сегодня, как выяснилось, мы вообще мало что знаем о нем как о человеке: каковы были его убеждения, что его раздражало и что радовало в годы затворничества? 12 лет назад в интервью "Эху Москвы" на вопрос о том, кого бы он мечтал сыграть, признался, что мечтал бы сыграть Андрея Дмитриевича Сахарова. Зато по поводу перекраски "Семнадцати мгновений" Тихонов, в отличие от других актеров культового сериала, высказался на удивление резко — тем самым дезавуировав утверждения телевизионщиков о том, что "актерам фильма новый вариант понравился".
Впрочем, в большинстве случаев он был великий молчальник. Помимо прочих достоинств, он обладал еще и этим, крайне редким для актера. Подобно его героям, он больше выражал глазами, чем словами. Глаза учителя Мельникова или глаза Штирлица говорили зрителям именно то, что нельзя или невозможно было высказать вслух. Почему-то мы его хорошо понимали.