За время реализации федеральной целевой программы развития образования на всех уровнях российской образовательной системы произошли серьезные изменения. Подвести промежуточные итоги реформ мы попросили министра образования и науки Российской Федерации Андрея Фурсенко.
BUSINESS GUIDE: Пять лет назад вы возглавили министерство. Системой образования тогда не были довольны ни родители, ни школьники, ни учителя, ни работодатели. В чем вы видите основные причины этого недовольства и удалось ли переломить ситуацию?
АНДРЕЙ ФУРСЕНКО: Необходимость реформирования системы образования назрела еще в 80-е годы. Но тогда в стране произошли всем известные события — и вопросы образования отошли на второй план. В 90-е было принято решение, которое неоднозначно сказалось на всей системе образования: вузам дали свободу, которой они могли распоряжаться так, как считали нужным. Государство в их дела не вмешивалось. Возникло огромное количество коммерческих вузов, потом коммерческих мест в государственных вузах. Рост численности студентов сопровождался падением качества образования. Зарплаты были никакими, что искупалось возможностями приработков — репетиторством, помощью в поступлении. При этом существовало оправдание: нам не платят, и мы вынуждены сами перебиваться.
За последние годы государство сделало существенные финансовые инвестиции в систему образования: в три раза выросла зарплата учителей, с 21 тыс. до 80 тыс. руб. возросло содержание каждого российского студента, школы и вузы получили современное оборудование на сотни миллиардов рублей. В результате, по данным социологических исследований, за истекший срок количество граждан, удовлетворенных сферой образования, увеличилось на 25-30%.
BG: Какие изменения вы считаете самыми главными за прошедшие пять лет?
А. Ф.: Большая открытость, отказ от уравниловки и новые инструменты финансирования — вот главные достижения реформирования системы образования.
BG: Общеизвестный факт, что система образования является негибкой и весьма консервативной. Когда в 2004 году вы озвучивали ключевые изменения, которые назрели в высшей школе, ректорское сообщество восприняло их весьма прохладно. Удалось ли за это время переломить ситуацию и, самое главное, изменить мышление руководителей вузов?
А. Ф.: Когда пять лет назад на встрече с ректорами я говорил о том, что вузы должны не сами решать, каких специалистов готовить, а слушать работодателей, это вызывало глубокое возмущение. Зато когда через два года на съезде Союза ректоров подписали соглашение с Российским союзом промышленников и предпринимателей, Торгово-промышленной палатой и "Опорой России" о сотрудничестве, это выглядело как абсолютный прорыв. А сейчас это настолько естественно, что смешно обсуждать, может ли работодатель участвовать в процессе формирования учебной программы. Мы оформили это право законодательно. То есть сегодня система образования стала более открытой для внешнего заказа, для требований, которые предъявляют к ней работодатели.
BG: Однако если переход к такому порядку прошел более или менее спокойно, то обсуждение новых правил сдачи выпускных экзаменов в школе и порядка приема в вузы продолжает быть одной из самых волнующих общество тем.
А. Ф.: Новые правила выпускных и вступительных экзаменов сделали открытой образовательную систему изнутри. Конечно, когда что-то тайное становится явным, находятся недовольные. Но благодаря единому госэкзамену мы увидели объективную картину того, что происходит в школьном и высшем образовании. Стало очевидно, какие вузы и направления профподготовки пользуются интересом у студентов. В целом вся система образования стала более понятной и более прозрачной. Это главный результат, к которому мы стремились.
Следующим шагом на пути к открытости системы должно стать расширение внешней экспертизы образования. Уже сейчас внешняя оценка становится все заметней: так, в школах есть управляющие советы, в вузах — наблюдательные советы, активное участие в которых принимают работодатели. Внешняя экспертиза позволяет не застывать, а постоянно развиваться и двигаться вперед.
BG: Хорошо, теперь понятно, где есть проблемы, видно, что надо менять. А как менять, понятно?
А. Ф.: Выбирая из двух вариантов — подтягивать хвосты иди делать ставку на лидеров,— мы решили двигаться по второму пути. Это стало возможным в значительной степени благодаря национальному проекту, когда выделение лидеров среди вузов, учреждений профобразования позволило определить сильные и слабые стороны всех участников процесса. Так, к примеру, почти 9 тыс. инновационных школ за счет своих программ оказались лидерами — они демонстрируют более высокое качество образования. Это позволило уйти от уравниловки. Фактически произошла структуризация системы образования на всех уровнях.
Ставка на лидеров сработала и в отношении работников сферы образования. Благодаря переходу на новую систему оплаты труда, которую вначале ввели в школах, а затем и в профобразовании, мы добились понимания, что заработная плата — это то, что зарабатывается, а не выплачивается за факт присутствия на рабочем месте.
BG: Кстати, по поводу финансов. Противники проводимых изменений нередко говорят о том, что образование в России плохо финансируется. Насколько изменения финансово подкреплены на самом деле?
А. Ф.: Мне бы не хотелось комментировать популистские лозунги. Давайте оперировать конкретными цифрами: в этом году расходы бюджетов всех уровней на образование составляют астрономическую сумму — 1,4 трлн руб. Это больше, чем на любое другое направление, в том числе на оборону или здравоохранение. Конечно, всегда можно рассуждать, что хотелось бы больше. Но, думаю, главная проблема — в адекватности их использования. Сейчас мы активно занимаемся введением новых механизмов финансирования. Сегодня гораздо больше средств (особенно в школах и в профобразовании) выделяется на конкурсной основе. Появилось требование: деньги в обмен на обязательства.
BG: Которое было воспринято неоднозначно?
А. Ф.: Я помню, что сначала звучали слова: вы сперва нам дайте деньги, а потом что-то требуйте. Наша принципиальная позиция строилась на том, что обязательства должны быть взаимными. Сейчас мы отслеживаем: если обязательства не выполняются одной стороной, вторая также не обязана им следовать. Главное, что базовые принципы сформулированы, к ним уже привыкли, они будут работать.
BG: Сейчас часто звучит мысль о том, что в системе управления образованием должны работать эффективные менеджеры. Что это значит?
А. Ф.: Руководитель образовательного учреждения в настоящее время должен не просто отсиживаться на месте, а должен обладать стратегическим мышлением, навыками анализа и прогнозирования, быть компетентным в ведении хозяйственной деятельности. Главное, он должен уметь брать на себя ответственность и не бояться принимать решения, необходимые для дальнейшего развития образовательного учреждения. Если ректор вуза считает необходимым купить новую лабораторию, то его мнение должно базироваться не на том, что такая же лаборатория есть у конкурирующего вуза, а на реальном расчете, какие исследования на этом оборудовании будут проходить и какую выгоду они могут принести вузу. Берите на себя обязательства, разрабатывайте программы развития и получайте государственные деньги.
BG: Уже сегодня высшая школа начала ощущать последствия демографического спада 90-х годов. Количество студентов неуклонно уменьшается. Понятно, что автоматически должно уменьшиться количество преподавателей. Как вы собираетесь решать эту проблему?
А. Ф.: Тренд, о котором вы говорите, проявился еще в 2004 году, но реально вузы только сейчас начали всерьез думать о том, что надо работать над этой проблемой. Я только что вернулся из командировки в Чувашию. Там учреждения начального и среднего профобразования активно включились в систему переподготовки. А вузы пока выжидают. Они считают, что и так выживут. Хотя, на мой взгляд, именно вузы должны сейчас активно идти в школу, в систему непрерывного образования, обучения взрослых — это вопрос и будущего контингента, и денег.
BG: Какие задачи сейчас стоят перед Министерством образования и науки?
А. Ф.: Основная задача на завтра — создание социальных лифтов. Каждый гражданин должен иметь возможность получить качественное образование. Сегодня важно не наличие диплома, а именно качество полученных знаний и навыков.
Вторая задача — образование должно стать институтом развития. То есть нужно обеспечить качество образования как необходимое условие развития экономики страны. Сегодня ключевой фактор развития экономики — это качество человеческого капитала. Его ценность почувствовали работодатели, в науке, в образовательной среде. В том числе мы должны обеспечить систему переподготовки кадров с тем, чтобы они соответствовали инновационной экономике. Помимо запуска обновленной системы базового образования необходимо параллельно запускать и систему непрерывного образования, которая будет быстро реагировать на потребности реальной экономики. Мы должны работать на опережение.
BG: Андрей Александрович, как вы считаете, какие из вышеозначенных изменений являются вашей личной заслугой?
А. Ф.: Если что-то и считать личной заслугой, так это то, что все серьезные изменения произошли в конструктивном диалоге со всеми участниками образовательного процесса. Сложные, зачастую радикальные перемены мы осуществили вместе и без сверхпотрясений. Думаю, это и моя заслуга.
BG: В целом есть ли четкие представления у руководства страны о дальнейшей модернизации образования?
А. Ф.: У руководства страны есть политическая воля и понимание необходимости дальнейшей модернизации образования как основы построения в стране инновационной экономики. На сегодняшний день нормативные рамки уже определены. В законах прописаны новые образовательные стандарты, проведение ЕГЭ, новые правила приема в вузы. Подписано Болонское соглашение о двухуровневой подготовке. Решены вопросы о создании малых предприятий вокруг университетов. В ближайшее время будет принят закон, уточняющий права и порядок деятельности государственных учреждений. То есть все принципиальные решения, необходимые для качественного развития, уже приняты.