Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко в очередной раз возобновил один из главных спектаклей своего наследия — "Эсмеральду" Владимира Бурмейстера. ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА с удивлением обнаружила, что к своему грядущему 50-летию балет явно помолодел.
Возобновление балет
Владимир Бурмейстер, руководивший труппой тридцать лет (с 1941-го по 1971-й) с небольшим перерывом,— личный классик музтеатра Станиславского, как Мариус Петипа для Мариинки или Александр Горский для Большого. Однако в отличие от главных театров страны, музтеатр Станиславского со своим относительно молодым классиком с проблемой реконструкции не сталкивается. Основные балеты хореографа Бурмейстера из афиши никогда надолго не выпадали, при каждом очередном возобновлении старшее поколение исполнителей передает их "из ног в ноги" молодому, так что облик балетов сохраняется практически таким, каким был,— с поправкой на психофизику современных артистов.
"Эсмеральду" — один из главных спектаклей Бурмейстера — в предыдущий раз реставрировали в 1999 году. Тогда этот драмбалет выглядел экспонатом из музея восковых фигур: жизнеспособность танца была забита картонным пафосом пантомимных сцен. Единственным живым персонажем в том спектакле была Эсмеральда — Наталья Ледовская. Она станцевала эту партию и сейчас, спустя десять лет (причем после рождения второго ребенка), и снова оказалась главной драгоценностью постановки. Это действительно уникальная балерина — таких тонких танцующих актрис современная отечественная сцена не знает. Ее блистательную технику невозможно отделить от роли: классический танец Натальи Ледовской непривычно и неприлично свободен, его не расчленить на пируэты-прыжки-адажио-пор-де-бра — это спонтанный импульсивный поток сознания героини. Однако свой главный подвиг балерина совершила там, где лишена танца: поразительной простотой и психологической точностью актерской игры она умудрилась очеловечить чисто мимическую и чудовищную по накалу патетики сцену казни Эсмеральды — сцену, доставшуюся в наследство от почти исчезнувшего жанра сталинского драмбалета, не слишком типичным представителем которого и является спектакль Бурмейстера.
Потому что на самом деле он построен по законам старой доброй классики: в этой "Эсмеральде" слишком много танцев и слишком много балетных форм XIX века вроде pas d`action или grand pas. Вот эти-то, чисто танцевальные достоинства спектакля Бурмейстера и вышли на первый план при теперешнем возобновлении: сегодняшние исполнители уловили вневременную балетную логику "Эсмеральды". В оживлении классики ведущую роль сыграл мужской состав труппы: именно мужской кордебалет, ведомый тремя лихими "королями" нищих, придавал необходимую дикость народному разгулу на площади перед собором Парижской Богоматери. Именно пара офицеров (Роман Маленко и Сергей Кузьмин), идеально синхронно и элегантно станцевавших трудную парную вариацию, внесла недостающий аристократизм в классическую сюиту "придворных" танцев. И самодовольный Феб (Семен Чудин) со своими дотянутыми стопами и нарочито деревянными воздушными турами в больших позах был как нельзя более уместен в раскладе мужских партий спектакля.
Реконструировавший "Эсмеральду" художественный руководитель труппы Сергей Филин просчитался только с главным злодеем, назначив на пантомимную роль монаха Фролло бывшего ведущего "классика" Виктора Дика: субтильный, с характерной премьерской походкой "от бедра", с жестами балетного принца, с глазами, обведенными черными кругами, он смахивал на мелкого отравителя из старинной немой фильмы.
В отличие от явно прибавившего мужского состава, солистки своей традиционной провинциальности еще не преодолели. Труппе отчаянно не хватает породистых женщин: парижской аристократке Флер де Лис в бесхитростном исполнении Натальи Сомовой более пристал кокошник какой-нибудь Снегурочки, а придворные дамы выплетали положенные па вариаций с туповатым прилежанием крепостных кружевниц и тщетно пытались поспеть за музыкой.
Впрочем, если возобновленная "Эсмеральда" продержится на сцене ближайший десяток лет, то на глазах набирающая силы труппа еще успеет отточить в ней свое мастерство. На эти десять лет должно хватить и декораций: историческую сценографию Александра Лушина превосходно реконструировал Валерий Левенталь — в достоверности этого собора Парижской Богоматери с его химерами, порталами и витражами не усомнятся даже те, кто предпочитает смотреть балеты в Парижской опере.