По праву пыльного
Премьера фильма Тео Ангелопулоса на кинофестивале "Восток&Запад"
Фестиваль кино
В конкурсной программе проходящего в Оренбурге II международного кинофестиваля "Восток&Запад: классика и авангард" прошла российская премьера нового фильма греческого классика Тео Ангелопулоса "Пыль времени" (I skoni tou hronou). Слово "пыль" автор картины понимает слишком буквально — как некую разновидность нафталина, которой надышалась ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Один из соавторов сценария "Пыли времени", Тонино Гуэрра, безусловно, привнес в фильм нечто феллиниевское, но не в лучшем смысле этого слова: повествование в картине Тео Ангелопулоса представляет собой киномемуаристику самого грустного пошиба — вялое замедленное барахтание по волнам своей памяти с мешающей доплыть до какого-либо твердого берега гирей Альцгеймера на ногах. Часть действия происходит в густом молочном тумане, из которого иногда доносятся романтические гудки пароходов или высовывается герой Уиллема Дефо, alter ego Тео Ангелопулоса — американский кинорежиссер греческого происхождения, обозначенный инициалом А. Режиссер А. снимает автобиографический фильм об истории своей семьи. История, надо сказать, богатая, многотомная и разворачивающаяся чуть ли не по всему миру — в качестве локейшенов задействованы Италия, Германия, Россия, Казахстан, Канада и Америка. События семейной истории переплетены с важнейшими историческими событиями — тут и Вторая мировая, и гражданская война в Греции, и падение Берлинской стены,— и в одном из эпизодов можно увидеть даже настоящего Сталина.
В исполнении Тео Ангелопулоса получается, что история — наука, конечно, глубокая и солидная, но какая-то на редкость неувлекательная и мутная. Материализуясь из непроглядного исторического тумана, герой Уиллема Дефо порой произносит что-нибудь типа: "Мама, все эти годы я мечтал увидеть тебя" и прижимает к груди старушку-мать с убеленными временем сединами, которую играет не старая еще в сущности артистка Ирен Жакоб в возрастном гриме. Папа у героя тоже не абы кто, а Мишель Пикколи. Одной из принципиальных декораций является комната, эклектично оклеенная кинопостерами ("Молчание ягнят", например, бросается в глаза) и изображениями культовых музыкантов вроде Боба Марли, Джонни Кэша и Джима Моррисона — это как бы такое сконцентрированное в двух стенах представление режиссера о поп-культуре XX века, итоги которого он пытается подвести. В этой символической культурной каморке герой Уиллема Дефо иногда страстно тискает не очень привлекательную женщину в светлом кашемировом пальто, а когда она, не без труда вырвавшись, резонно замечает: "Ну, это уже бессмысленно" и уходит, режиссер А. в изнеможении валится на пол, демонстрируя рифленые подошвы ботинок, такие же замысловатые, как рельеф его мятущейся души, и изображая полную экзистенциальную опустошенность.
На художественную ценность в "Пыли времени" может претендовать разве что длинный крупный план Уиллема Дефо в профиль с развевающимися на неторопливом европейском ветерке кудрями. Остальные персонажи так же старательно делают одухотворенные лица, тяжело дышат, периодически задаются вопросом, является ли происходящее с ними сном или все-таки галлюцинацией, а также мудро констатируют, что человек должен иногда возвращаться к своим истокам. Два пожилых джентльмена чокаются стаканами "Чиваса" за "новый век" и философски брюзжат, что "пора идти, а некуда". Хорошо сохранившаяся бабушка, которую играет Ирен Жакоб, по замыслу автора, олицетворяет, видимо, абсолютную любовь и потому закономерным образом в финале умирает. Если на какие-то мысли и чувства "Пыль времени" и наводит, то прежде всего на печальные размышления о старости — когда никто не застрахован не то чтобы от полного маразма, но от такой неприятной для окружающих и ничем не обоснованной убежденности, что какую бы тоску ни нагоняло твое косноязычное бормотание, все будут внимательно слушать тебя, раскрыв рот, единственно по той уважительной причине, что тебе скоро 75 лет и каждое твое драгоценное высказывание, не дай Бог, может оказаться последним.