В парижском Центре Помпиду завершилась очень странная, очень большая и очень шумная выставка, об открытии которой Ъ рассказал в октябре. Ее название — Femininmasculin, подзаголовок — Le sexe de l`art. То есть "Женскомужское: пол искусства". Эта выставка не поддавалась обсуждению на расстоянии. Пока мы ее не увидели, идея казалась по крайней мере интересной. Реальность оказалась куда более разочаровывающей.
Выставка начиналась весьма решительно. Зрителя встречала работа Густава Курбе, специально для такого случая позаимствованная в парижском музее Орсэ. Картина называется "Происхождение мира" и изображает живот и лобок лежащей с раздвинутыми ногами женщины.
В истории французского искусства у этой небольшого неподписанного холста 46 х 55 см не самая большая, но самая скандальная слава. Более века картина вела полуподпольное существование. Ее заказал в 1866 году Халил-Бей, бывший турецкий посол в Санкт-Петербурге, обосновавшийся в Париже, и предававшийся разным симпатичным страстям — в частности, игре и коллекционированию картин. Темой своей коллекции отставной дипломат выбрал ню. Вначале он купил "Купальщиц" Курбе, потом заказал ему "Спящих женщин", потом "Происхождение мира". В доме Халил-Бея она была укрыта в туалетной комнате под зеленой вуалью. В 1868 году коллекция Халил-Бея была распродана, и картина поменяла нескольких владельцев, пока в 1955 году не вернулась в Париж в качестве собственности Жака Лакана. Знаменитый философ и психоаналитик точно так же держал ее взаперти. Работу не показали даже на ретроспективе Курбе 1977 года в Гран Пале. А в 1994 году полицейские Клермон-Феррана и Безансона потребовали изъять из продажи книгу, обложка которой была украшена репродукцией "Происхождения мира". Наследники Лакана передали картину государству в качестве налога за вступление в права наследства. Всего год назад правительство решило поместить драгоценную шалость в музей Орсэ под пуленепробиваемое стекло и под присмотр охранника.
Так собирались сделать, но на Femininmasculin картина висела одиноко и открыто, доказывая, что происхождение мира образца XIX века не вызывает у наших современников турецких страстей. Хотя работа Курбе (как и многие другие экспонаты этой выставки, легко нашедшие себе место среди 630 иллюстраций 400-страничного непереносимого каталога) едва ли может быть воспроизведена в ежедневной газете.
Во всяком случае именно этим примером чисто мужского взгляда на женщину и начиналась выставка. Возможно, для того, чтобы зрители лучше оценили представленный рядом образец женского взгляда на проблему femininmasculin: громадный металлический цилиндр с шумно ходящим внутри поршнем — работу знаменитого французского скульптора Луизы Буржуа.
В открывавшемся за чудовищным механизмом зале была представлена в основном малая пластика самых известных и разных скульпторов. Многие из них в решающие моменты биографии чувствовали необходимость смело и оригинально высказаться по поводу тайны пола. Поэтому посетители попадали в окружение такого количества фаллических форм, как будто бы разглядывали даже не витрину секс-шопа, но колбасную лавку. Здесь сразу же делалось неловко за слабое воображение природы, еще более слабое воображение художника и его рабское следование натуре.
Поиски рискованных ассоциаций — дело не только художников, но и зрителей. В нежной скульптуре Бранкузи "Принцесса Икс" посетители Салона 1920 года так упорно видели фаллос, что работу сняли с выставки, опасаясь официальной реакции французского минкульта. Видимо, не только организаторы той давней выставки, но и министры той давней республики отличались живым ассоциативным воображением. В этом смысле, поместив скульптуры в контекст femininmasculin, кураторы сделали ассоциации куда более определенными. Посетителю даже с некоторой настойчивостью толкуют об эротической природе скульптурных форм — рядом с которыми островками чистого искусства выглядит чистая порнография, столь же вдохновенно производившаяся художниками разных десятилетий.
В первых залах feminin еще отделено от masculin (как и на витринах парижских парикмахерских), хотя игры в разные точки зрения предвещают основную идею выставки. Она, вероятно, такова: вместо постоянного разделения на "М" и "Ж" создать некоторую целостность, ощущение единства, неразделимости мужского и женского в жизни и в искусстве, продемонстрировать ту легкость, с которой одно переходит в другое.
На то раздел "личность и маскарады", где на примере маскарадных и травестийных историй из жизни великих посетителю объясняют, что сексуальные различия — не более чем условность, определенная лишь длинной волос и манерой макияжа. Здесь мы видим и женские портреты Мориса Дюшана, позировавшего под именем некоей Рроз Селяви (то есть Rrose Selavy, то есть Eros c`est la vie), и женские портреты Энди Уорхола рядом с мужским профилем Люси Швоб, назвавшейся Клодом Каином. И разумеется, здесь присутствуют все знаменитые гомосексуальные художественные пары — от Гилберта и Джорджа до Пьера и Жиля.
Название раздела "История глаза" взято напрокат у Жоржа Батая. Заглавие эротического романа французского философа стало нарицательным, но на выставке это подано как история вуайеризма, продолжающего за границы приличия наблюдение за натурой, приличествующее художнику. Здесь также много интересного вроде хитроумных оптических приборов, изобретенных некогда дадаистами и повторенных современными художниками или живописных работ художницы Джорджии О`Киф, к которым ее муж, знаменитый фотограф Альфред Штиглиц, находил замечательные pendant в виде фрагментов ее тела.
В "естественных историях" нас учат замечать сексуальность в природе, как это делает в серии фотографий "Ольги" Зигмар Полке, запечатлевший горные складки как складки тела. Или фотографировавшая только цветы Имоджин Кунингэм, показывавшая в 30-е годы провокативные пестики и тычинки, непристойные лилии и порнографические розы.
Множество небольших находок делают честь кураторам. На уровне планировки — маленькие окошечки в стене открывают вид на книжную лавку, где посетители с удовольствием роются в исследованиях об эротике в искусстве, становясь при этом экспонатами выставки. Или на уровне представленных произведений — вроде известной работы Фабриса Ибера "Квадратный метр губной помады" — действительно деревянный квадрат, покрытый слоем красной помады.
Больших находок на выставке, увы, не было, несмотря на качественный подбор персонажей. Их могло быть еще больше. Каждый художник хоть раз в жизни сталкивался с феноменом сексуальности и вынужден был на него отреагировать. Выбор кураторов оказался заведомо огромным. Тем более что многие художники умели видеть эротическую напряженность даже в координатной сетке: подобно Питу Мондриану, говорившему, что горизонтальная линия символизирует женственность, а вертикальная — мужественность.
Но спетый кураторами гимн среднему роду оказался вот именно что удивительно бесполым. Выставка походила на художественную коллекцию двух ученых инопланетян, обнаруживших ряд любопытных анатомических и психологических особенностей, заставляющих людей относить себя то к мужскому, то к женскому роду. Они воспользовались понятной оппозицией, чтобы — нарушив правописание — превратить ее в единство. Но в отличие от красного и черного, архаистов и новаторов, войны и мира отношения мужского и женского достигают удивительной напряженности. Даже за миром или войной можно увидеть только эту единственную оппозицию, как великую шутку Бога, разделившего мир таким странным образом на две половины и не позволившего никому находиться на нейтральной полосе в роли наблюдателя.
С октября 1995-го по февраль 1996-го Большая галерея на 5-м этаже Центра представляла только произведения, так или иначе связанные с проблемой пола, с сексуальностью, зачатием или рождением. И все равно ровно ничего не сказала о том, что заставило 148 317 человек выстоять осеннюю и зимнюю очередь в Центр Помпиду.
АЛЕКСЕЙ Ъ-ТАРХАНОВ