Просто пытка

Андрей КОЛЕСНИКОВ

На прошлой неделе в итальянском городке Сан-Джиминьяно со мной случилась история, которой лучше бы не было.

Этот крошечный городок по идее, заложенной в него теми, кто постарался сделать здесь туристический мегацентр, сохранился в том самом виде, в каком начал свое безбедное существование в ХII, что ли, веке. В нем только один музей, да и тот музей пыток. А все остальное живет естественной жизнью.

В этот музей я и пошел, потому что музей под открытым небом, которым является собственно Сан-Джиминьяно, был весь осмотрен мною в малейших подробностях безо всякого видимого напряжения в течение часа. Я буквально излазил все подворотни в этом городе.

Остался только этот музей. Я должен был зайти и сюда, потому что КПД моей деятельности в этом четырехдневном путешествии в Италию все еще казался мне невысоким. Дело в том, что я взял напрокат автомобиль и теперь все время помнил об этом и страдал. Мне казалось очень важным, чтобы он не стоял без дела ни минуты, потому что за него были уплачены большие, по моим представлениям, деньги. Машина должна была постоянно ездить, а куда же тут, кажется, ездить, если мы уже приехали во Флоренцию. Тут уже надо было выходить из "мерседеса" и забывать про него на оставшиеся три дня.

Но я не мог забыть. Приехав из Милана и наскоро попив кофе во Флоренции, мы опять сели в машину и поехали. Деньги должны работать, стучало у меня в голове. Парма, Болонья, Сиена... Деньги работали. Машина тоже. И я — просто на износ. Нельзя было позволить им решить, что они ударно заработали на мне. Я сам должен был заработать на них — на тех, кто по такой цене дал мне эту машину в аэропорту Милана, не краснея.

Поэтому я и излазил все эти подворотни в Сан-Джиминьяно. И остался музей пыток. Конечно, вся эта поездка была уже пыткой, так что посещение музея должно было стать ее апофеозом. Вообще-то и стало.

Это, конечно, было подземелье. И, конечно, полутьма. Я сначала увидел кресло в шипах. Шипы на подлокотниках, на подставке для ног, на спинке, на сиденье, разумеется. Прилагался рисунок, на котором корчилась жертва.

Гильотину я видел в первый раз. Надеюсь, в последний.

Пояс верности для девушек, в чьей преданности есть сомнения, меня по-человечески заинтересовал. Надежная вещь. И для некоторых девушек этот железный пояс с замком на талии — и правда ведь пытка. Не потому, что режет, а потому, что полностью справляется со своей функцией. Я даже подумал, что на выходе из музея, наверное, должен быть какой-то сувенирный магазин, где такой можно будет приобрести, хотя бы из пластмассы. И ключ будет у меня в кармане. Не дай Бог, потеряется... А не надо меня злить, вот и не потеряется...

Шведская стенка, к которой привязывали и растягивали одновременно вверх и вниз...

Я шел все дальше и дальше, заинтригованный. Роторасширитель, или "железный кляп". Такая длинная железная трубка с ошейником, которая засовывалась в горло человеку, а ошейник закручивался болтом на затылке. С таким кляпом во рту казнили Джордано Бруно. Рисунок прилагался.

Тут почему-то коридор оборвался и совсем стемнело. Я толкнулся в одну стену, в другую, засмеялся одной только мысли о том, что могу здесь застрять... А идти-то было больше некуда. Я опять засмеялся, теперь со смыслом. Никто не отозвался, конечно, потому что никаких посетителей в это обеденное время здесь не было. Я подумал, что и музей-то закрылся на обед. Потом закроется на ужин, а потом на ночь... Все эти мысли уже серьезно приходили мне в голову. И более уж чем серьезно. И куда уже серьезней.

Я старался не смотреть по сторонам. Но экспонаты сами выпирали из стен. Вилка еретика... На шею надевался кожаный ремень, между подбородком и грудиной вставлялся длинный обоюдоострый железный шип. Одно движение головой — и протыкалась либо шея, либо, соответственно, грудина.

Я ткнулся еще в две комнаты. Из одной нашел вход в третью. Я уже ничего не видел и двигался на ощупь. Где-то я, видимо, проскочил выход и не понимал, как вернуться. Я что-то задевал. Обо что-то спотыкался... Я попал в какие-то складские помещения. Меня обуял полноценный ужас. Я успел подумать о том, что машина все-таки сполна отработала свое,— прежде чем нащупал деревянную дверь и щеколду на ней.

Я чуть не оторвал эту щеколду, открыл дверь, вырвался вдруг на свежий воздух... Там был яркий день, светило солнце, я был в каком-то садике... Я испытал приступ бесконечного блаженства — и тут я увидел две трехметровые виселицы. Они стояли прямо передо мной, одна за другой, на расстоянии пары метров.

Это было продолжение экспозиции.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...