В лондонской Tate Gallery прошла выставка Dynasties: painting in Tudor and Jacobean England 1530-1630. Название это сложно перевести на русский язык. Дословно должно звучать так: "Династии: живопись Англии во времена Тюдоров и Яковичей, 1530-1630". С Тюдорами все ясно: имеется в виду Генрих VIII и его потомки. Под Яковичами (потомками короля Якова (Джеймса) Шотландского) подразумевается Яков VI Шотландский, сын Марии Стюарт, ставший после смерти Елизаветы I английским королем, он же — отец казненного Карла I. Этот столетний период английской истории один из самых бурных: за время правления пяти королей и королев четыре раза менялась религия и произошло четыре крупных мятежа. Британская живопись в это время отнюдь не переживала расцвета, но, изолированная от континентального влияния в силу тех или иных причин, она была более оригинальной и самобытной, чем в лучшие свои периоды.
Произвольно выбранные с исторической точки зрения (так как в 1530 году еще не кончилось царствование Генриха VIII, а 1630 год был пятым годом правления Карла I) хронологические рамки выставки определены двумя явлениями в английской истории искусств: в тридцатые годы XVI века кончается деятельность Ганса Гольбейна, а в тридцатые годы XVII века начинается английский период Антониса ван Дейка. Между жизнями этих двух крупнейших иностранных художников, работавших в Англии, пролегает столетие, до отказа набитое историческими событиями, послужившими основой многих бестселлеров. Многочисленные браки Генриха VIII, часто называемого в исторической литературе "Синей бородой", казнь Анны Болейн и Томаса Мора, краткое царствование маленького Эдуарда VI, с детства всем известное по книге Марка Твена "Принц и нищий", правление зловещей Марии Тюдор по прозвищу "Кровавая", бедствования принцессы Елизаветы, ставшей великой "королевой-девственницей", ее борьба с Марией Стюарт, печально окончившаяся для шотландской королевы, гибель испанской "Непобедимой армады", а вместе с ней и гибель незыблемого величия католического мира, романтические приключения пирата-адмирала Фрэнсиса Дрейка, неожиданное возведение на престол умирающей Елизаветой сына своего заклятого врага Якова Шотландского — вот лишь немногие персонажи и события того насыщенного времени.
Часто это столетие называют "шекспировским" — пьесы и хроники великого драматурга читаются как повествование о шестнадцатом веке, хотя сюжеты для своих кровавых трагедий он никогда не брал из окружающей повседневности, относя происходящие в них события в далекие времена средневековья или в далекие страны Средиземноморья. Тем не менее в большинстве постановок шекспировских пьес действие стилизовано под условный XVI век, если не перенесено в современность, — в любом случае все настолько привыкли к языку Шекспира, что воспринимают его как сегодняшний. Поэтому столкновение с изобразительным искусством того времени может вызвать сильное удивление. Застылые иератичные портреты, полные то ли наивного, то ли нарочито окостенелого символизма, не сочетаются с блистательным и страстным XVI веком, своим динамизмом близким нашему столетию. Кажется, что идолы в скрупулезно выписанных костюмах никак не могут быть созданы кистью современников Микеланджело, Эль Греко, Брейгеля и Тинторетто — в елизаветинских портретах гораздо больше общего с искусством Древнего Египта или греческой архаики, чем с живописью маньеризма.
На искусствоведческом жаргоне живопись с конца царствования Генриха VIII и до начала царствования Карла I получила странное название the english icon, то есть "английская икона", хотя религиозные сюжеты в британском искусстве XVI века встречаются крайне редко. Это определение относится в первую очередь к портретам, и в данном случае icon лучше было бы перевести как "образ", тем паче, что в русском языке слово "иконы" можно заменить на "образа". Употребляя этот термин, исследователи имеют в виду особую эстетику английских портретов, изолированную во времени, статичную, необычайно антинатуралистичную в своей гиперреальности и близкую византийскому искусству. Надо сказать, что при всей парадоксальности сходства Византии и Англии XVI века, the english icon необычайно близка русской парсуне — допетровским портретам, тесно связанным с византийским искусством.
Это столетие так же часто называют "железным" веком английской изобразительности, пролегшим между двумя "золотыми", — Ренессансом Генриха VIII и Ренессансом Карла I. "Железным" он был по следующим причинам. Ссора Генриха VIII с папой римским, приведшая к тому, что английский король был предан анафеме и отлучен от церкви, вызвала ослабление как политических, так и культурных связей с континентом, и Англия оказалась в жесткой изоляции. Религиозные войны и влияние протестантизма породили иконоборчество, многие церкви были разрушены и разграблены, и в английских городах запылали костры из живописных и резных изображений проклятых католиков. Бесконечные войны, религиозные неурядицы, ослабление торговли с континентом вели к истощению государственной казны: грабежи испанских судов английскими моряками были делом сугубо корыстным, а не приятным времяпрепровождением, как это рисуют исторические романы.
Известно, что адмирал-пират Фрэнсис Дрейк преподносил королеве Елизавете драгоценности из награбленных им на морях сокровищ, но принимала она их столь торжественно не от хорошей жизни — бедная королева была вынуждена это делать: никто другой ей их не дарил, и Елизавета постоянно экономила и даже продавала королевские земли, как это случилось во время ирландской войны. Все это привело к тому, что искусство на острове прозябало. Английская готика истощилась во время войн Алой и Белой розы, упадок католицизма лишил живописцев источников дохода, британская школа пришла в упадок, а художников из Европы вызывали крайне редко — английская аристократия довольствовалась в основном мастерами, бежавшими с континента от преследования католиков.
В то же время необычайный расцвет английской литературы и английского театра свидетельствовал о высоком интеллектуальном и духовном потенциале английского двора и английской культуры. Переплетение внешней замкнутости и повышенной восприимчивости, строгой отчужденности и глубокой рефлексии, надменной холодности и откровенной чувственности характерно и для жизни, и для литературы той эпохи. Именно тогда Ричард Бертон написал "Анатомию меланхолии", книгу, ставшую настольной у интеллектуалов позднейших времен, но до сих пор не переведенную на иностранные языки. Внутренняя жизнь, скованная этикетом двора, желающего быть средневековым, придает елизаветинским портретам, на первый взгляд, похожим друг на друга как игральные карты, необычайную и неожиданную остроту, доходящую почти до гротеска. На выставке в Tate Gallery становится очевидным, что это столетие, хотя и не подарило Англии больших живописцев, в каждом своем проявлении было гораздо более индивидуальным, чем эпоха Гейнсборо и Рейнолдса, и знаменитая английская эксцентричность, ставшая основной чертой национального характера, была порождена людьми с жесткими и резкими лицами.
АРКАДИЙ Ъ-ИППОЛИТОВ