Первый канал
6 ноября, 23.10
Событие недели — фильм Даррена Аронофски, триумфальный и жуткий бенефис Микки Рурка, перемножившего в роли рестлера Тарана свою отличную актерскую школу и трагический личный опыт. Сначала "Рестлер" кажется предсказуемой и не очень аппетитной драмой из жизни не то что "белой швали", а тех, кто даже среди маргиналов выглядит маргиналом. Вышедшие в тираж бойцы без правил не нажили ни кола ни двора, на ринге режут сами себя припрятанными бритвенными лезвиями ради пущей кровавости, дерутся костылями и стульями. И хотелось бы им сочувствовать, но как-то не получается: уж слишком отвратительно выглядит сочетание пошлой клоунады, тупой брутальности и недюжинной силы, растраченной бесповоротно и впустую. Если в начале такого фильма герою сообщают, что истрепанное сердце не позволяет ему участвовать в боях, каждый из которых может стать последним, зритель предупрежден: герой попробует заняться каким-нибудь вменяемым делом, но не выдержит зова ринга, вернется в "спорт" и погибнет. Все так: Таран вот пытается поработать продавцом в супермаркете, но его социализация заканчивается тем, что он швыряет в покупателей ломтями кровавого мяса. И непременная в такого рода фильме проститутка или стриптизерша с большим, хотя и огрубелым сердцем будет для героя единственной родной душой. Ведь то, что он вытворяет, сродни вульгарному стриптизу. Но игра Рурка придает примитивной истории, рассказанной не самым талантливым режиссером, нешуточную трагичность. Таран похож на глиняного исполина Голема. Гипертрофированная мускулатура, грива белых волос, бессчетные шрамы и выбоины на теле, готовом, кажется, в любой момент рассыпаться в прах. Секрет этого монструозного величия в том, что, играя рестлера, возвращающегося на ринг, Рурк сыграл самого себя. В 1991 году он расплевался с Голливудом и ушел в профессиональный бокс, где за четыре года ему сломали и отбили все, что только можно, включая мозги: актер рисковал распрощаться с памятью. Когда же Рурк вернулся на съемочные площадки, его лицо в буквальном смысле слова собирали по кускам.
"Культура"
8 ноября, 16.45
"Безумства Зигфилда" (Ziegfeld Follies) 1946
Фильм Винсента Миннелли, Нормана Таурога, Джорджа Сидни и Роя дель Рута — уникальная возможность увидеть за два часа весь цвет Бродвея золотого века: от Фреда Астера и "смешной девчонки" Фанни Брайс до дебютантки Сид Черисс и Джина Келли. Номера ревю соединены просто и изящно. Нежась в раю, легендарный бродвейский продюсер Флоренс Зигфилд (1867-1932) мечтает о небывалом шоу. В "Безумствах" единственный дуэт в своей жизни исполняют Астер и Келли. Астер творит чудеса, танцуя светского похитителя драгоценностей. Пьяные матросы, подозрительные типы и проститутки исполняют балет в декорациях сомнительного китайского квартала. Джуди Гарленд в роли звезды, дающей интервью, произносит то, что позже назовут первым рэпом в истории Голливуда. Хореографическими номерами можно было бы пресытиться, если бы они не чередовались с комическими скетчами, шутки в которых окрашены в совсем несвойственный мюзиклу черный цвет. В самом знаменитом из них респектабельного обывателя приговаривают к смерти за плевок на пол. Впрочем, не менее безумны сценки с пьяным телеведущим и человеком, доведенным до сумашествия общением с глухим оператором телефонной станции.
Первый канал
8 ноября, 23.20
"Молодость без молодости" (Youth Without Youth) 2007
Этим фильмом Фрэнсис Форд Коппола, к сожалению, нарушил свое десятилетнее молчание. "Молодость" иначе как катастрофой не назовешь. Великий режиссер впал одновременно в профессиональную беспомощность и дешевый мистицизм в духе new age. Операторские изыски сводятся к тому, что камера вдруг переворачивается с ног на голову. Бег времени передан через монотонно сменяющие друг друга газетные заголовки, отчитывающиеся о том, что произошло в мире в промежутках между эпизодами из жизни румынского филолога Доминика Маттеи (Тим Рот). Некогда Коппола снял фильм "Джек" о мальчике, стареющем с неимоверной скоростью. С профессором Маттеи, уже 50 лет как безутешным из-за расставания с любимой Лаурой (Александра Мария Лара), происходит нечто обратное. Только-только он собирается покончить с собой, как ему в макушку бьет молния. Когда с выжившего вопреки всем законам природы старика снимают бинты, перед врачами предстает вечно юный герой. Следующие два часа он мучительно шляется по миру. Встречает Веронику, двойника рыжей Лауры. В финале, напоминающем шоу шарлатана-проповедника, Вероника начинает взахлеб болтать на неведомых древних языках, а профессор наконец постигает в Индии тайну бытия. Попутно он вяло ускользает от не слишком усердно отлавливающих его нацистских и американских агентов. Антинацистская, так сказать, линия особенно умиляет, если вспомнить, что "Молодость" поставлена по роману философа Мирчи Элиаде, в 1930-1940-х годах как раз бывшего рьяным теоретиком легионерства — румынского варианта нацизма.