Концерт кабаре
На концерте Нины Хаген в клубе "Б1.Maximum" БОРИС Ъ-БАРАБАНОВ пытался уследить за мыслью самой голосистой немецкой певицы последних десятилетий.
У российского слушателя со стажем есть как минимум две причины, по которым концерты Нины Хаген превращаются здесь в ностальгический ритуал. Во-первых, это, вероятно, первое существо женского пола, соотносившееся в представлениях наших соотечественников со словом "панк". Это было в начале 1980-х, и самого факта восточнонемецкого происхождения певицы было уже достаточно для священного восторга меломанов, а еще ведь был невероятный вокальный диапазон! Во-вторых, Нина Хаген была одной из первых западных артисток, ассоциировавшихся с перестройкой. В 1985 году она записала песню "Russischer Reggae", а в 1989 была песня "Michail, Michail" с подзаголовком "Горбачев-рэп". Впоследствии упомянутая в тексте Раиса Максимовна лично пригласила певицу приехать в СССР. На концерте в "Б1" певица ограничилась только "Русским регги", но не забыла помянуть добрым словом последнего советского лидера — сообщила, что приглашена на благотворительный рождественский ужин его фонда.
К слову сказать, обращения к аудитории едва ли не наполовину состояли из русских слов. С местным наречием певица на "ты", это не просто какие-нибудь там "добри вьечер" и "привьет, Москва". Особенно усердно Нина Хаген проговаривала свои религиозные послания. Если прошлый визит певицы в Москву пришелся на ее увлечение индуизмом, то сейчас переменчивая панк-дива — истово верующая христианка. В какой-то момент она на полном серьезе предложила зрителям вместе прочитать "Отче наш" и вполне отчетливо произнесла по-русски: "Да святится имя твое! Да придет царствие твое!" По ходу концерта Нина Хаген не раз падала, крестясь, на колени и поминала Господа. Публика была, похоже, в замешательстве.
Дело в том, что православные эскапады в спектакле госпожи Хаген чередовались с перепевками мировых эстрадных хитов вроде "Киллера" Adamski или "Riders On The Storm" The Doors c ее собственной панк-классикой и с номерами в духе кабаре времен Веймарской республики. Все это связывали шокирующие перепады вокальных регистров. Считается, что диапазон голоса Нины Хаген достигает четырех октав. Далеко не в каждой песне вокальная эквилибристика Нины Хаген оправдана текстом, однако сочетание оперной манеры петь и гитарного рока по-прежнему работает на шоу. Вообще госпожа Хаген по ходу пьесы так часто меняет маски, так резко сворачивает с одной музыкальной стилистики на другую, в конце концов, так много говорит, что в целом остается ощущение представления, невероятно насыщенного информацией и эмоциями.
Если же подойти к вопросу чуть трезвее, абстрагироваться от того, что эта густо накрашенная тетенька — персонаж из "неформального" детства большинства присутствующих, то выяснится, что цирка в ее шоу больше, чем панк-рока, и даже больше, чем, собственно, кабаре, с которым она, похоже, хочет ассоциироваться больше всего. Разбитная немка много чему научилась за тридцать пять лет карьеры и странствий, но единственная постоянная величина — ее крупный план с диким "панковским" гримом. В остальном она так часто менялась, что понять, где Нина настоящая, невозможно.
Она могла бы проиллюстрировать свои песни каким-нибудь видеорядом, который бы сделал общую картину богаче. Уж если играть с религиозными, политическими и попсовыми символами, то так, как того требует сегодняшний уровень шоу. Но Нина Хаген играла в "Б1" так, словно на дворе 1980-е, просто с рок-группой, и это в ее случае — не комплимент.