В конце минувшей недели Жан Саркози отказался от участия в выборах главы Совета по обустройству района Дефанс. Тем не менее, очевидно, что его ожидает яркая политическая карьера. Папа этому, скорее всего, поспособствует.
Ему 23. Он уже год как женат — на видной барышне, наследнице Darty, крупной фирмы по торговле бытовой техникой, и, по воле судеб, однокласснице. Говорят, вот-вот станет отцом — хотя в интернете по нему все еще вздыхают поклонницы. Впрочем, их нежные вздохи заглушает реакция на его политические успехи.
По мере того как Жан, второкурсник юрфака Сорбонны и средний сын президента Николя Саркози, шагает по ступеням политической иерархии, Франция погружается в воспоминания о дореспубликанском периоде своей истории. Интернет кишит издевательскими напоминаниями о том, что объявленного наследника трона во времена "короля-солнца" полагалось величать не принц, а дофин, либо уж просто Месье — без имени и фамилии. В прессе рассуждают о "монархической культуре" политических династий во Франции. А обстоятельные немцы советуют оставить в покое Людовиков и вспомнить о корсиканской (по матери) крови юного Саркози: кто, в самом деле, рассадил по тронам Европы свою родню, как не треклятый Буонапарте?
Еще больше докучают сверстники, вписывая монархизм в реалии XXI века. Ясно, мол, зачем NASA бомбардировало спутник Земли в ту самую неделю, когда Жана Саркози двинули на очередную высокую должность, — "искало воду, чтобы построить для него бассейн на Луне". Ясно также, что такое Big Bang, с которого началась наша Вселенная, — "это Жан Саркози щелкнул пальцами", и уж совсем очевидно — "кому можно доверить сборную по футболу". Недобитые социалисты призывают записываться в приемные дети президента - так больше шансов устроиться на работу. Все рекорды бьет интернет-инициатива с призывом к второкурснику Жану сначала доучиться до диплома, а потом уже руководить: за 90 тысяч подписей.
Весь этот сыр-бор, выплеснувшийся далеко за пределы Франции и заставивший образцовые демократии мира искать проявления кумовства там, где они вроде раз и навсегда были пресечены законом, начался две недели назад. Детонатором стало выдвижение Жана Саркози в состав EPAD, госпредприятия по благоустройству квартала Дефанс, крупнейшего делового центра Европы с бюджетом в миллиард евро в прошлом году.
Огни большого пригорода
Комбинацию прочитали сразу: Жана Саркози готовят на парижский Сити, который со временем должен будет бросить вызов Сити лондонскому. Политически это трамплин, который может запустить в очень большую политику, учитывая грандиозные планы перестройки парижского региона, которые энергично разрабатываются в президентство Саркози-старшего. Выражаясь нашими терминами, в планах — создание супер-Рублевки, где состоятельная публика не просто проживает, но и голосует, делает карьеру и бизнес, консолидируется как класс. А возможно, и вовсе — нового передела Парижа, который задыхается в пределах 2-миллионного исторического центра, ограниченного кольцевой дорогой, и 9-миллиоными пригородами, в которых собраны все контрасты не только Франции, но и мира.
— Деловой центр в продолжение Елисейских Полей заложил в конце 1950-х годов президент Шарль де Голль. Он же дал ему имя Дефанс, включил в "сферу национальных приоритетов" и создал госструктуру для его обустройства — EPAD. Где-то, наверное, до 80-х Париж и воспринимал этот квартал с его небоскребами как своего рода гетто для фирм и их сотрудников — нечто инопланетное, американское, — объяснил "Огоньку" известный адвокат Люк Вийетт, дед которого строил знаменитую монмартрскую лестницу перед базиликой Сакре-Кер. — Все эти бизнес-кварталы, как и кварталы заводов с рабочими, были вне города. Но и тогда было ясно, что так вечно продолжаться не может: однажды кто-то кого-то съест.
Сегодня EPAD — это структура, в ведении которой 2500 предприятий (3,3 млн кв. м офисов, 150 тысяч рабочих мест). Она по-прежнему выдает разрешения на строительство в Дефансе, где планируется сооружение еще 300 тысяч кв. м офисов. Откуда взять место, если территория Дефанса — 160 гектаров, там яблоку негде упасть? Все просто: на 2010-й запланировано слияние EPAD со структурой, которая управляет продажей и застройкой земли в соседнем районе Нантер. Это еще 320 гектаров, плюс около 300 гектаров от района Гаренн-Коломб. Всего более 770 гектаров земли на вес золота, финансового и политического. Ведь распределением бюджетных средств занимается именно административный совет, где право решающего голоса у председателя — весьма заметной фигуры в важном регионе. Николя Саркози мог убедиться в этом лично: в 2005-2006 годах он сам занимал должность главы EPAD.
Еще один штрих: коммуны Дефанс и Нантер входят в департамент О-де-Сен, где уровень доходов втрое выше, чем по стране. В нем же и небольшая коммуна Нейи, которая на днях и делегировала Жана Саркози в EPAD — как "муниципального советника" от департамента. Пока это единственный выборный пост, завоеванный Саркози-младшим, уроженцем Нейи, в марте 2008-го в ходе кампании, в которую он включился как агитатор за кандидата от папиной партии, а закончил уже народным избранником — вместо того самого кандидата. Поскольку несчастливым кандидатом был пресс-секретарь президента Франции (ныне — консул в Лос-Анджелесе), а юный Саркози был известен в то время исключительно фотогеничностью, эти выборы вызывают вопросы и по сей день. Но факт остается фактом: он на них победил.
Теперь Нейи может стать для него таким же трамплином, как для его отца: не секрет, что политическая карьера Николя Саркози началась с кресла мэра Нейи, которое он занял в 28 лет. Для сравнения, Жак Ширак стал мэром Парижа в 45. Разница поколенческая и политическая: Нейи — козырь другой эпохи. Похвастаться богатой историей этот пригород не может, зато расположен удачно: строго на линии, соединяющей Лувр с любимым курортом французской аристократии Довилем на побережье Нормандии. То, что Николя Саркози, сын иммигранта из Венгрии, начал карьеру в этих краях, во многом связано с тем, что "привилегия крови" (и шире — традиций) здесь не имела решающего значения.
— Чтобы построить политическую модель, как у Саркози, Нейи подходил оптимально, — говорит Оливье Монжен, директор журнала "Эспри". — Это площадка, где происходит полное обновление и реструктуризация высших кругов... Саркози как раз воплощает собой эту новую элиту. Он легок на подъем, он из поколения, которое привыкло к телевизору и отпуску всей семьей в all inclusive. Понятия "своя земля" для него не существует.
Это президент Жак Ширак любил прихвастнуть своим прошлым от сохи и с удовольствием разгуливал по павильонам Сельскохозяйственной выставки, ощупывая коров. Саркози — человек нового времени: у него за спиной всегда маячит журналист с телекамерой. Да и руки он предпочитает пожимать гендиректорам холдингов, а не фермерам. Где же мог стартовать такой политик, как не в Нейи, где за последние 20 лет перемешалось столько социальных групп — зажиточные буржуа, номенклатура, ортодоксальные католики-голлисты, нувориши, тусовщики, крупные предприниматели и звезды шоу-бизнеса? Кстати, круг друзей нынешнего президента как раз и состоит из представителей двух последних категорий.
— Нейи — это узел, в котором сходится множество линий, — объясняет Оливье Монжен. — Это и ключ в политическом плане, и территория экономического притяжения, потому что рядом Дефанс. Наконец, это центр развлечений: поблизости — модные клубы, ночные заведения, элитные спортивные центры (Racing, Ролан Гаррос). Это "своя" тусовка. Здесь все вперемежку: бизнес, полезные связи, выплески эмоций. Здесь можно сделать блестящую карьеру в самых разных сферах: предпринимательство, спорт, телевидение... Такой трамплин и нужен был Саркози. Стратегия успеха здесь выстраивается в совершенно ином ключе, нежели в традиционных кругах.
Но это — о Саркози-старшем, который прорывался в 80-х. Он уже, как известно, прорвался и понемногу делает Францию такой, какой ее любят нувориши из Нейи. Но вот сработает ли стратегия для сына?
Принцы и принципы
— Быть ставленником Саркози в Нейи, безусловно, выигрышно, — говорит Оливье Монжен. — Но чтобы играть ключевую роль, этого мало. Лавировать между разными кругами дано не каждому. Стать "своим" в Нейи может только очень амбициозный и решительный человек.
Амбиций Жану не занимать, "своим" в Нейи он был по праву рождения, но интереса к политике у детей Николя Саркози от первого брака не просматривалось. Старший брат Пьер ушел в рэп, где под псевдонимом Mosey сочиняет и продюсирует песни, в которых, случается, критикует отца. До недавнего времени в политической активности был замечен лишь младший сын президента, Луи (от второго брака), который в 10 лет на митингах желал папе удачи. Что касается Жана, то о нем вспоминали из-за историй со скутером: сначала любимую игрушку похитили, и полиция разыскала ее с помощью тестов на ДНК, потом хозяин наехал на нем на BMW. Словом, когда Жан заявил, что собрался в политику, отец, по собственному признанию, был удивлен.
Но гены есть гены. Он шагнул в политику через Нейи благодаря грамотному использованию проверенного на папе политического инструментария. Свою кампанию в марте 2008-го Жан вел на улицах, в магазинах, на рынках, пожимая руки старушкам и убеждая избирателей "довериться". Уже тогда его первый успех — муниципальный советник в 22 года — вызвал немало зубовного скрежета. Однако сегодня накал страстей не в пример жарче: в истории с EPAD, по общему мнению, "династия Саркози" перегнула палку. Против кандидатуры президентского сына высказалась даже часть правых депутатов парламента, правда, при закрытых дверях. Их, впрочем, тут же приглушили другие: мэр соседнего с Нейи городка и давний друг семьи Патрик Балкани заявил, что у Жана, возможно, "даже больше таланта, чем было у его отца в том же возрасте". А Патрик Деведжан, министр оздоровления экономики и нынешний глава того самого EPAD, развил эту мысль: "Есть удачно родившиеся особы, таланты которых не измеряются возрастом". Яркую краску этой сентенции придает то, что через месяц именно ее автора Жан Саркози собирался сменить во главе EPAD. Формально — из-за возраста: Деведжану 65. Вызов на выборах, правда, обещал бросить мэр-коммунист из Нантерра - но куда в XXI веке коммунистам против Нейи?
Судя по всему, в Елисейском дворце с оппозицией считаться мало настроены. За годы правления старшего Саркози она почти что разгромлена — от социалистов, которые никак не могут найти себе нового лидера, до фронтистов Жан-Мари Ле Пена, которых нынче возглавляет (не смейтесь, пожалуйста, — дочь этого видного политика Марина Ле Пен). Пресса докучает, конечно, но ее представителей глава государства строго вопрошает на пресс-конференциях: а что, у вас там, в редакциях, нет профессиональных династий? К тому же "принц" избран — победил с 52 процентами голосов в том самом Нейи.
Похоже, это благодаря Интернету 64 % французов не принимают бурное продвижение президентского отпрыска. Но ставки очень уж велики: в 2011-м - выборы главы департамента О-де-Сен, это трамплин в национальный парламент, а там и президентские выборы не за горами. Ясно, что продвижением Жана лучше заниматься сейчас, а не перед выборами.
Говорить о возрождении монархии — конечно, карикатура, но говорить о том, что к власти пришла и, пользуясь трансом оппозиции, окапывается новая элита, основания, кажется, есть. Профессор конституционного права из Университета Монпелье Доминик Руссо в "Монд" ставит даже более жесткий диагноз: в истории с продвижением Жана Саркози на пост главы EPAD соблюдена видимость легитимности, но за этой видимостью — династическое воспроизводство элиты, государственной аристократии. Эта "скрытая монархическая традиция" вот уже второй век прекрасно уживается во Франции с республиканским пафосом: своих детей проводили на видные посты практически все президенты-предшественники Саркози, кроме основателя Пятой республики Шарля де Голля, сын которого Филипп получил адмиральский чин только после смерти отца. Да и чисто французской эту традицию считать не стоит — возьмите последние выборы в Японии, Греции. Не говоря уж о Штатах.
— Перечитайте Токвиля (политолог и исследователь демократий. — "О"), — советует профессор. — По возращении из США в 1830-х годах он настаивал на введении во Франции всеобщего голосования. А тем, кто говорил, что он обезумел, объяснял: "Да не волнуйтесь вы, всеобщие выборы — это только способ узаконить властвование тех, кто и без них уже властвует".
Словом, выборы — не панацея, а вопрос о том, в каких исторических обстоятельствах и в какой степени они способствуют демократии, профессор Руссо оставляет открытым. Но оговаривается: когда элиты окукливаются, прекращают доступ свежей крови во власть и начинают инкорпорировать неучей, возможны срывы — вроде того, что обрушил во Франции одну из самых блестящих монархий в XVIII веке.
Скандал с "принцем Жаном" потому и будоражит так Францию, что это скандал не с ним. Президент-отец прав, утверждая, что, нападая на сына, метят в него самого. А как иначе? Победив почти всех соперников, переманив оппонентов во власть, он оказался в ответе за все. Например, за назначение министром культуры Фредерика Миттерана (да-да, племянника), который месяц назад выступил в защиту режиссера Романа Полански и тут же попался на полузабытом романе, в котором рассказывал о сексуальных приключениях в Таиланде. За главу МВД Бриса Ортефе, который грубо пошутил на национальную тему, крайне взрывоопасную во Франции, общаясь с арабским подростком. За желание добить несостоявшегося соперника на президентских выборах Доминика де Вильпена на процессе по делу "Клерстрим", где сам президент неподсуден, так как пользуется иммунитетом. А ведь это — только скандалы последних недель.
"Принцу Жану" в этом смысле можно лишь позавидовать: общественностью и прессой, которая безуспешно выясняет в учебной части Сорбонны его оценки, он подозревается только в некомпетентности. Но самое поразительное, что экспресс-опрос на сайте Job Info выявил: 57 % его вполне непривилегированных соотечественников считают блат (то бишь родительские связи, знакомства) самым надежным способом устроиться на работу в нынешние времена. Пойди тут пойми, что важнее: принц или все-таки принципы?