Выставка современное искусство
В Афинах в Музее византийского и христианского искусства и в галерее Potnia Thiron открылась выставка "Уорхол/Икона. Создание образа". В галерее показывают "Кинопробы" из Музея Энди Уорхола в Питтсбурге, в музее — редко выставляющиеся портреты из частных коллекций. Этим блестящим проектом, посвященным современной жизни византийского наследия, Музей византийского и христианского искусства отмечает завершение реконструкции. Из Афин — АННА Ъ-ТОЛСТОВА.
Странно, что идея рассмотреть уорхоловские иконы поп-арта в контексте восточноевропейской религиозной традиции никому раньше не приходила в голову, хотя любой текст об Энди Уорхоле пестрит словами "икона" и "иконостас". Куратор лондонской Национальной портретной галереи Пол Мурхауз, сделавший пару лет назад выставку "Портреты поп-арта", взялся доказать, что слова эти не пустые. И что для одного американского художника, получившего при крещении имя Андрей Вархола, русина по крови и грекокатолика по вероисповеданию, икона имела несколько большее значение, чем для остальных поп-артистов.
Выставка в афинском Музее византийского и христианского искусства устроена так, что сначала вы проходите по анфиладам с византийскими и поствизантийскими иконами, рассматриваете золотофонных Богородиц, Пантократоров и святых Николаев в житии с клеймами, а потом вдруг попадаете в зал, где на стене золотом выведено: "Когда нас спрашивали, кто мы такие, мы говорили, что мы — византийцы". Это цитата из воспоминаний Джеймса Вархолы, уорхоловского племянника, художника-иллюстратора, выпустившего несколько лет назад чудесную детскую книжку "У дядюшки Энди". Поскольку объяснить питтсбургским соседям, кто такие русины и где в Словакии затеряна их родная Микова, было трудно, семейство Вархола отделывалось указанием на религиозную принадлежность (русинская церковь придерживается византийского обряда).
Пол Мурхауз вовсе не переоценивает религиозного компонента в светском искусстве Энди Уорхола. Но призывает учитывать тот факт, что первым художественным впечатлением мальчика из бедной эмигрантской семьи был роскошный иконостас в питтсбургской церкви Святого Иоанна Златоуста, которую он посещал еженедельно. Выставка начинается с редчайшего автопортрета Уорхола 1957 года: золоченой головки в профиль, где по силуэту из самого настоящего листа сусального (можно сказать, церковного) золота нанесены тушью контуры. Эта "золотая голова" с юности была зачарована идеей славы — мистической ауры, гламурного сияния, которым наделяют избранных, возвышая их над массой простых смертных и превращая в современные иконы, массмедиа.
Первый раздел "Подобия" посвящен самым ранним исследованиям этого медийного механизма сакрализации. Вот Уорхол впервые пробует переводить на холст фотографию шелкографическим методом: Роберт Раушенберг, Трой Донахью, Джеки Кеннеди — там просто целая житийная икона с клеймами. Вот — в "Автопортрете" 1964 года — находит формулу, растиражированную позже в портретах Мэрилин: печать в три-четыре цвета, подчеркнутая плоскость, строгая фронтальность — действительно напоминает иконный язык. Он словно бросает вызов Вальтеру Беньямину, который отказывал в ауре произведению в эпоху его технической воспроизводимости. Несмотря на фотографию, шелкографию и прочие приемы технизации физического процесса создания образа, аура — то ли истории, то ли медийной популярности, то ли собственной уорхоловской славы — работает и на модель, и на ее изображение: чем больше тираж, тем сильнее сияние.
Об этом следующий раздел — "Образы", где сделанные на заказ в 1970-е портреты — принца Чарльза и принцессы Дианы, знаменитых "Спортсменов", галеристки Илеаны Зонабенд — соседствуют с иконами политики и культуры, от Мао Цзэдуна и Александра Македонского до Лайзы Миннелли и Мана Рэя. Пространство, где они выставлены, залито нестерпимо ярким светом, все буквально купаются в лучах славы. Тогда как в последнем зале портреты Мао, Ленина, Мэрилин, Йозефа Бойса и самого Уорхола (тот, знаменитый, призрак со вздыбленным париком), объединенные в раздел "Образа", приходится разглядывать в полумраке. Что трудно, поскольку в самих этих поздних, 1980-х годов иконах, часто "отпечатанных" в негативе, преобладает черный цвет. Иконописец поп-арта, словно предчувствуя свою смерть и смерть Бойса, другого великого проповедника культа художника, лишает земных идолов — вместе со светом — и права на метафизическое бессмертие.
Выставка в галерее Potnia Thiron выглядит своего рода эпилогом к этой истории про движение от золота славы к черноте небытия. Там на десятке экранов в режиме нон-стоп показывают "Кинопробы" — сотню снятых Уорхолом в середине 1960-х видеопортретов друзей и коллег, которых он заставлял по три минуты сидеть перед камерой, делая что угодно. Среди них — и забытые "суперзвезды" уорхоловской "Фабрики", и Марсель Дюшан с Сальвадором Дали, и Лу Рид с Деннисом Хоппером. И все они в дурацкой ситуации бессмысленного позирования предстают самыми заурядными людьми. Так что тайные мистические механизмы, превращающие некоторых в современные иконы, так и остаются скрытыми от глаз.