В Центре современного искусства Сергея Курехина на Васильевском острове (бывший кинотеатр "Прибой") закончился фестиваль "Этномеханика". Отпочковавшийся в прошлом году от главного детища центра, фестиваля SKIF, "Этномеханика" так и не обрела собственного "лица". С подробностями МАКС ХАГЕН
От прочих проектов ЦСИ "Этномеханику" отличало разве что повышенное количество раздольных напевов, да запах ароматических палочек, которые разбавили обычный на таких мероприятиях сигаретный дым. Вдобавок в тесном чилл-ауте разливали диковинные чаи-кофеи, а туалет оказался общим для всех, причем без замков. Посетителей, к счастью, было немного, причем они в основном сосредоточились в зрительном зале кинотеатра (вообще фестиваль проходил на двух площадках, но стулья были только в зрительном зале. Это и решало выбор публики).
Главной приманкой фестиваля была норвежская певица Мари Бойн и румынский скрипач Александр Баланеску. "Чистой" народной музыки на фестивале было не так уж и много: большая часть программы вращалась вокруг переработок тех самых напевов в нечто модернизированное. World-music, как известно, позволяет большие допущения. Участники временами будто состязались, кому удастся наиболее оригинально совместить нечто традиционное с современными технологиями, будь то вокальные изыски проекта Velena под "макинтош", эксперименты с диджериду группы Hidden Tribe или французский проект Debruit мультиинструменталиста Ксавье Тома, делающего свое "синти-порно" на основе конголезских барабанов.
Хедлайнер пятницы, Мари Бойн работала и с Питером Гэбриэлом, и с Яном Гарбареком. Саамские песни, упрятанные под аранжировки, часто близкие к джазу или року, тепло привечаются на разнообразных джазовых и этно-фестивалях и принесли ей среди разнообразных наград и норвежский Орден Святого Олафа. С ее группой, играющей сдержанный фьюжн, зрители на "Этномеханике" получили нордический вариант Нино Катамадзе — чуть меньше экспрессии, зато также тепло и задушевно. Певица лебедью прохаживалась по сцене и добавляла огонька, раскручивая вокруг себя алую шаль. Если честно, то Инна Желанная, выступавшая перед ней в главном зале и также успевшая отметиться совместной работой с Мари, выступала понапористей. Кстати, и оформление традиционных мотивов в этот раз у них было схожим.
Тем, кому нужно было что-нибудь повеселее, могли заглянуть в это время на второй этаж, где проект "Обморок Имама" с огоньком наяривал "Сюзанну" Адриано Челентано и "Я свободен" Кипелова в узбекском варианте. Александр Баланеску, выступавший в субботу с аккордеонисткой Эвелиной Петровой, несколько выбивался из общего направления фестиваля. Вместо ожидаемой этники их музыка была ближе к академическому авангарду. Перекличкой скрипки и аккордеона дело не ограничивалось, в ход шли пришептывания, подкрики, подклекотывание и пощелкивание кнопками. Пару раз, будто для того чтобы было хоть немножко той самой этники, Эвелина Петрова выдала частушки-скороговорки. Господин Баланеску, в свою очередь, получал явное удовольствие, и, хотя на скрипке играл весьма дозированно, неизменно оставался центром происходящего. Не в последнюю очередь этому способствовал его ярко-розовый пиджак.
Играть что-то корневое в чистом виде на "Этномеханике" отваживались немногие. Тувинская певица Чейнеш, одетая в национальный костюм, удивила горловым пением в столь низком регистре, что казалось, его должен был исполнять мужчина. В сочетании с проекциями песчаных картинок, рассыпавшихся по ходу дела художницей Марией Степановой, ее выступление было сродни психоделическому чилл-ауту — тут тебе и "мультики", и звуковые волны. А финны Jouhiorekesteri играли на древнем инструменте йоухи со струнами из конского волоса. Для неподготовленного уха его звук больше всего напоминает расстроенную скрипку в руках новичка. Капризные инструменты музыканты часто подстраивали, причем иногда было трудно сказать, началась уже новая композиция, или поиск ноты "ми" еще продолжается. Помимо нордической любви, песни посвящались выпивке — судя по всему, в финской глухомани это дело весьма кручинное. Когда эпическая песнь о выпивке наконец-то закончилась, со сцены донеслось: "Хорошо бы сейчас водки". И как раз здесь мировой фольклор нашел у публики полное понимание.