В 1988 году во Франкфурте (в Ширн-Кунстхалле) и в Женеве (в музее Рат) состоялась обширная выставка графики Михаила Ларионова с подзаголовком "Путь к абстракции". Были изданы прекрасные каталоги, из которых широкая публика могла заключить, как много еще сокровищ ларионовского искусства оставалось ей неизвестно. Поначалу выставка была принята с полным доверием, но вскоре разразился скандал: работы объявили подделками. Судебный процесс против инициатора выставки, живущего в Париже искусствоведа Андрея Накова тянулся долгие годы и завершился в ноябре 1995-го свирепым вердиктом, согласно которому (по сообщению немецкой Handelsblatt) "двести фальшивых ларионовских пастелей должны быть в скором времени уничтожены". Ситуацию комментирует специалист по творчеству Ларионова доктор искусствоведения ГЛЕБ ПОСПЕЛОВ.
От непомерной доверчивости шарахнулись к непомерному перепугу. По моему мнению, лишь в состоянии, граничащим с паникой, можно решиться на истребление произведений, среди которых немало интересных и относительно которых не все окончательно решено. Я, к сожалению, не видел подлинников, что, разумеется, исключает уверенное суждение. Однако, в виду кровожадного женевского приговора, можно рискнуть на некоторые предположения, даже и основываясь на репродукциях, кстати сказать, безукоризненно точных.
На мой взгляд, работы, опубликованные в каталоге выставок в Женеве и во Франкфурте, можно разделить на три неравные группы. Первая — это довольно беспомощные жанровые сюжеты какого-то неизвестного автора (по каталогу ##8-12), настолько непохожие на Ларионова, что ни о какой подделке не может идти и речи. Поддельны там только подписи. Но подпись сумеет нацарапать любой владелец картины, что они чаще всего и делают.
Другая группа — пейзажи, жанровые сценки, портреты, выполненные тушью и кистью, и несколько "лучистых" композиций в технике гуаши и акварели. Вот это — классические подделки. Некоторые головы солдат — буквальный парафраз голов из ларионовских "солдатских полотен", с портретов же смотрят на нас Крученых и Матюшин, Давид Бурлюк со знаменитым моноклем в глазу и Маяковский с не менее знаменитой папиросой у края губ — все люди из ларионовского окружения 1910-1914 годов.
Подводит обидная малость: листы нарисованы не ларионовским почерком, что очевидно для каждого, кто изучал его руку. Повсюду — приемы российского рисунка 1960-1970-х годов — чуть плакатное понимание плоскости, обилие киношных "наездов" и "крупных планов" — приемы, бросающиеся в глаза, сколь бы настойчиво не подписывал автор под каждым листом фамилию Ларионова. Замечу (для сведения начинающих фальсификаторов): если в свой поздний, французский период Ларионов подписывал буквально каждый набросок, иной раз и по два раза (кириллицей и латиницей), то в ранний, русский — всего процентов тридцать работ и в живописи, и в рисунке. Листы второй группы (исполненные кистью и тушью) стилизуют произведения начала 1910-х годов, то есть именно русской поры Ларионова, и, тем не менее, подписаны на сто процентов, что очень характерно как раз для подделок.
И все же некоторые из пейзажей — не без таланта. Автору, очевидно, хотелось представить себе, как ларионовский "лучизм" рождался из линий ветвей деревьев или из лучей звезды, мерцающей на ночном небосводе (##3, 16, 18, 20, 21). Если бы я был знаком с этим "рисовальщиком в черной маске", то, наверное, посоветовал бы ему снять ее и выставить свои листы под собственным именем, снабдив их обобщенным заголовком вроде "Hommage a Larionov". Любопытно, что для выставки в Женеве и Франкфурте этот член "российского картеля" поддельщиков отобрал самые удачные образцы своего искусства, однако позднее не удержался и выбросил на европейский рынок также и все неудавшиеся (фотографии с них я тоже по случайности видел). Вот это уж взаправду мазня и халтура, до конца скомпрометировавшие эту корыстную руку.
Наиболее интересна третья группа работ — пейзажи, натюрморты, "лучистые" композиции, исполненные в технике пастели. Это, судя по репродукциям, не та пастель, какую и Ларионов и Гончарова употребляли в начале 1900-х годов, но чуть более жирные цветные мелки, вошедшие в обиход в более позднее время. Есть доля правдоподобия в том, что это сам Ларионов 1950-х годов, художник, уже перенесший инсульт. И подтверждение этой версии — в том, что после его смерти в мастерской нашелся небольшой натюрморт именно этого, позднего времени, нарисованный если и не в той же манере, то, очевидно, в той же (более "жирной") пастельной технике.
Вдобавок не все из этих пастелей так уж окончательно слабы. Некоторые пейзажи с деревьями (##31-34) или натюрморт с букетом красных цветов (#19) было бы жалко отдать усилиям фальсификатора. В правом нижнем углу "Натюрморта с цветами" рукой, как будто ослабленной параличом, проставлены кириллицей буквы "МЛ". Именно так иной раз и подписывал Ларионов свои поздние французские вещи, стараясь выдать их за работы лучшей, русской поры.
Повторю: суждения по репродукциям никак не могут претендовать на оконченность. Очень жаль, что за долгие годы, пока тянулся процесс, женевский суд так и не раскачался подвергнуть рисунки ответственной искусствоведческой экспертизе. Вместо этого занялись изучением химического состава красок, доказав в лучшем случае то, что пастели не могли быть исполнены до второй мировой войны. Но почему Ларионов не мог их исполнить в 1950-е годы?
Мировой художественный рынок захлестнут сегодня волной подделок русского авангарда. Центр производства — очевидно, Россия, где Запад воспринимали до недавнего времени как край непуганных коллекционеров, для которых картина, если она не от западного торговца, а из России, — настоящая. По мнению корреспондента Handelsblatt, на рынке обращается от 1200 до 1500 фальшивых Ларионовых. Не отстают и другие русские имена: Гончарова, Пуни и другие. Не так давно (декабрь 1991-го — февраль 1992-го) музейчик немецкого города Хюнфельда ошарашил публику коллекцией пещерных подделок под Гончарову (см. каталог под названием "Der heilige Himmel" или вполне сочувствующую подделкам заметку во Frankfurter Allgemeine Zeitung от 13 января 1992 года).
Бороться с подделками необходимо цивилизованными приемами. Почему бы не собирать арестованные фальшивки в каком-нибудь определенном месте, образовав тем самым своеобразный банк "отпечатков пальцев" фальсификаторов (с соответствующей фототекой). В этом случае "смертную казнь по-женевски" можно было бы заменять для картин "пожизненным заключением", на протяжении которого — как это и бывает с настоящими заключенными — среди произведений криминального русского авангарда могли бы найтись и вещи ничем не запятнанные.