В Национальной галерее Лондона (National Gallery, London) проходит большая выставка "Вера в нацию. Живопись из Национального культурного фонда охраны усадеб" (In Trust for the Nation. Painting from National Trust Houses). Это первая крупная экспозиция, собравшая картины из многих загородных домов Англии, где до сих пор имеются внушительные коллекции. В Национальной галерее выставлено 95 картин из 29 усадеб, раскиданных по территории всей Британии. Задача кураторов сформулирована просто: привлечь внимание к картинам, которые обычно воспринимаются лишь как часть интерьера. Выставка не просто демонстрирует хорошую и малоизвестную живопись, но и весьма красноречиво повествует о национальном характере, своеобразие которого не дает Англии слиться с тем, что сами британцы именуют континентом.
Выставка в Национальной галерее организована в честь столетия образования Национального культурного фонда, ставшего гордостью Англии. Его рождение было вызвано реакцией общественности на повсеместное разрушение исторических памятников, каковыми являются британские загородные усадьбы. Разорившиеся владельцы продавали сначала свои коллекции, а затем и сами дома, не имея сил их содержать и выплачивать все увеличивающиеся налоги на недвижимость. В результате многие знаменитые усадьбы XV-XVIII вв. пошли на слом, уступив место железным дорогам, фабрикам, скотным дворам, а то и просто пустырям. Не все они имели столь счастливую судьбу, как замок в "Кентервильском привидении" Оскара Уайльда, в своей фантазии спасшего английскую культуру с помощью американского капитала.
Сетования интеллигентов и прессы по поводу печальной участи памятников не оказались безрезультатными, как это чаще всего бывает. В 1895 году был учрежден Национальный культурный фонд, поддерживаемый государством. Завещанные ему или купленные им дома признаются общенациональной ценностью, и им обеспечено вечное существование, так как никакое, даже самое страстное желание правительства построить на месте Валлингтона или Фелбригга атомную электростанцию не сможет воплотиться в жизнь, даже если того требуют интересы нации. Эта организация строится на совмещении частной и национальной благотворительности, столь характерной для Британских островов. Усадьба, отданная под охрану фонда, не лишается тотчас же своих владельцев. Они могут продолжать там жить столько, сколько угодно, равно как и их наследники, но дом приобретает статус музея, владелец не имеет права ничего в нем менять и обязан в определенные часы допускать туда за умеренную плату всех желающих.
Сегодня Национальный культурный фонд превратился в огромную организацию, сделавшись самым большим музеем на Британских островах. Ему принадлежат сотни усадеб Англии, Уэльса и Северной Ирландии. Его коллекция произведений искусства исчисляется десятками тысяч. Одних картин насчитывается 8500, что в три раза превосходит собрание Национальной галереи. Фонд поддерживают около 2,2 миллионов преданных членов, бюджет его достигает 150 миллионов фунтов стерлингов. В прошлом году музеи фонда посетило более десяти миллионов человек, что является мировым рекордом по посещаемости музеев.
Выставка в Национальной галерее устроена так, чтобы продемонстрировать баланс между национальным и европейским и имперским и приватным в английской культуре. Экспозиция располагается в шести залах, каждый из которых посвящен отдельной теме коллекционирования. Перед входом в залы выставлен "Портрет миссис Гарнетт" Томаса Барбера, малоизвестного портретиста конца XVIII века. Миссис Гарнетт была экономкой в знаменитой усадьбе Кеделстон-холл и изображена так, как описывали ее знаменитые соотечественники, вроде Босвелла или доктора Джонсона, — хорошо одетой, достойной, с каталогом в руках. Скромная миссис Гарнетт осталась в воспоминаниях многих современников, как англичан, так и иностранцев: в ее власти был доступ в покои, увешанные шедеврами. И теперь миссис Гарнетт снова приглашает зрителя насладиться живописью, милой сердцу англичан.
Первый зал увешан портретами — в основном хозяев усадеб. Здесь собран весь цвет английской аристократии, изображенный ван Дейком, Ромни, Рейнольдсом, Гейнсборо, прерафаэлитами — и так далее, вплоть до модного салонного французского живописца Каролюса-Дюрана. Чисто английское смешение парадного и интимного, желание показать человека, но непременно лучшего из людей, чувствуется во всех этих громадных портретах, впрочем, претендующих на некоторую непринужденность. Очевидно, что уже с XVII века английский джентльмен был больше всего озабочен своей самостью, как сейчас сказали бы, имиджем, связанным, однако, с общепринятым здравым смыслом. Это то личное, что может быть продемонстрировано каждому, — так миссис Гарнетт без всяких колебаний впускала посетителей в интимные покои, зная, что они столь же совершенны, сколь и парадны.
Второй зал посвящен так называемым conversation-pieces, чисто английскому жанру, происходящему от группового портрета. В conversation-pieces участники не просто позируют, а с чисто английским хладнокровием предаются какому-либо общему занятию — чтению, музицированию, игре или, на худой конец, разговору. Этот зал показывает любовь англичан к портретированию не только самих себя, но и своих слуг, своих собак, своих лошадей: любые частные пристрастия для них всегда общественно значимы.
В следующем зале, посвященном топографическому пейзажу, представлена земельная собственность английских аристократов, воспроизведенная с романтической тщательностью, и три замечательных европейских пейзажа: "Вид Дордрехта" Альберта Кейна, "Вид Вероны" Бернардо Белотто и "Вид раскопок Помпей" Хаккерта. Выбор этих трех картин как нельзя лучше отображает английский вкус. Аккуратная буржуазность Голландии, солнечная красота Италии и влюбленность в античность толкали британцев на Grand Tour — поездку, необходимую каждому молодому человеку для завершения образования. Иногда к этому еще прибавлялся Париж, хотя он был слишком опасен для хорошо воспитанного юноши, и рейнские замки вкупе со швейцарскими Альпами, хотя они в силу своей избыточной романтичности были не в стиле пристойного загородного дома и вошли в моду только вместе со скандальными похождениями Байрона и Шелли.
Четвертый зал посвящен "идеальному" пейзажу — от Клода Лоррена до Николаса Берхема. На таких пейзажах в основном запечатлена Италия, какой ее хотели бы видеть англичане, время от времени отдыхающие от своих conversation-pieces. К этому залу примыкают картинная галерея и кабинет, также наполненные континентальным искусством. В галерее представлены высокие образцы исторической и мифологической живописи — в основном кисти итальянцев, фламандцев и испанцев, бывших в моде в Англии еще в XVII веке. Кабинет завешан небольшими тщательно выполненными картинами в основном голландских художников.
Переход от национальных портретов, обозначающих чисто личное и чисто британское, к европейской культуре, представляющей общее и вечное, совершается без малейшего напряжения, наверное, потому, что личное в Англии было адекватно национальному, а национальное — личному. О таком равновесии Европе остается только мечтать, и не случайно, что подобного фонда на континенте не появилось, а музеефикацией домов занялся народ, сказавший: "Мой дом — моя крепость".
АРКАДИЙ Ъ-ИППОЛИТОВ