Доктор Волков — о том, что нам завозят в результате глобализации и как эта еда на нас действует.
Обычная пища сегодня становится пищей для ума: прежде чем ее съесть, надо хорошо подумать, а стоит ли? Клиника доктора Анатолия Волкова, где на основе анализов крови определяют пищевую непереносимость и помогают пациентам разработать индивидуальные программы правильного питания, находится в одном здании с самой крупной международной сетью фастфуда. Отличное место, чтобы поговорить о глобализации и ожирении.
— Ожирение может быть следствием глобализации?
— Ожирение — это индивидуальная, а не глобальная проблема. Это проблема конкретного организма, у которого выведение не работает. Он как унитаз без бачка.
— И неважно, ест человек фастфуд или питается в дорогом ресторане?
— Минуточку. Мы говорим о еде. Фастфуд не относится к этому понятию. Это секонд-фуд. Проблема ожирения глобальна только в том смысле, что люди вместо продуктов едят неизвестно что. В результате глобализации появились кетчупы-майонезы, куча колбасной продукции, в которой нет мяса. Появились чудесные надписи на этикетках: "аромат дикой вишни". Но это относится не к еде, а к химии в еде. Как только в организм попадет химия, перегорелые масла и так далее, срабатывает иммунная защита в крови, а это белок. В результате — перегрузка крови и снижение работы канализации.
— Но глобализация — это еще и появление огромного количества продуктов, которых раньше в этих местах не ели, потому что они тут не растут...
— Глобализация приводит не к тому, что люди меняют ассортимент, а к тому, что они начинают есть стандартизированные продукты. К этим продуктам существуют санитарные требования, которые чаще всего противоречат тому, что растет само по себе в диком виде. Продукты перестают быть продуктами. Но это второе. А первое — почвы, на которых их выращивают, перестали быть почвами. Вы когда-нибудь видели заливные луга на Оке? Никаких удобрений, трава — по пояс. И посмотрите на наши газоны — на них ничего не растет.
— Но еще ведь исчезают местные продукты.
— Они не исчезают. Их просто мало. В русской кухне можно перечислить не больше двух десятков продуктов. У нас северная страна, и не было никаких баклажанов и помидоров. Картошки не было, пшеницы. Что исчезло из русской кухни? Брюква. Вы когда-нибудь ее пробовали? И не надо. Ее невозможно есть. Свекла вкуснее.
— Репу трудно найти.
— Просто она сезонная, ее не хранят. У меня многие пациенты едят репу. Я ее даже тестирую.
— А есть какие-то продукты, которые пришлось исключить из тестов или, наоборот, ввести в них?
— Я исключил севрюгу, которая перешла в "Красную книгу". А включил экзотические фрукты, травки (розмарин, имбирь), средиземноморскую рыбу и тунца, например. Еще включил какие-то овощи, в основном зеленые салаты...
— Но появление этих салатов — тоже следствие глобализации.
— Это сорта. Мы занимаемся творчеством в готовом мире. Того, что называется "сорта", в природе нет. Если мы их правильно выращиваем, ничего плохого. Хуже, если это будет, как с соей, из которой сделали соевый модификат. Хотя организм человека достаточно пластичный и приспосабливается вполне. Тут еще одна закавыка. Мы обсуждаем полезность или вредность продукта, а он не еда. Он продукт. Едой он становится только в одном случае: если я его съел. Конкретно я, а не человечество. И это мои с ним взаимоотношения и мои с ним реакции. Если я в порядке, то мне это не страшно.
— И нормальные продукты, которые завозятся в результате глобализации, никакой проблемы не создают?
— Никакой. Если вы не поменяете тип питания. А если вам навязывают есть с утра то, что вы всегда ели вечером, или предложат вместо фруктов выпить сок, то вы попадаете в неприятную ситуацию.
— Сок-то чем не угодил?
— Слово "пить" в русском языке относилось исключительно к чистой воде. Все остальное кушали. Представьте себе, что вы еду пьете. Организм не понимает, что вы делаете. А когда возникает неизвестное, автоматически включается защита. Сок — это еда. Чай — еда, кофе — еда. Квас кушали. А воду пили. С точки зрения организма — безукоризненное утверждение. Вода — это единственное, что не включает пищеварительные механизмы. Соки помогают не потерять урожай, сохранить, да еще и продать, но только для организма это малоудобная вещь.
— При всей глобализации разные народы в разных странах до сих пор едят что-то такое, чего не едят в иных местах, и наоборот: не употребляют то, что нравится другим...
— Да, поэтому формула "чеснок всем полезен" — из области бреда. Например, эстонцы не едят чеснок.
— Хорошо. Живет один народ, питается тем, что ел всегда. И тут ему привозят продукты, каких он не ел...
— Это тренировка, если хотите. Но что значит "один народ"? Он ни с кем не контактирует? Там нет смешанных браков?
— Есть и такие места.
— Есть. Но туда никто ничего и не привозит. В горной Туве чабаны употребляют в пищу только вареную баранину и травяной чай, который заваривают в бульоне из баранины. Там больше ничего нет. Там, где экстремальный тип проживания и питания, бессмысленно обсуждать глобализацию — ее там нет.
— Но она рано или поздно доберется и туда. И адыги с абхазами, которых вы порой приводите в пример, поскольку они не едят пшеничный хлеб, а едят кукурузный, тоже смогут насладиться гамбургером.
— Пшеничная мука, которая используется в фастфуде, в принципе неперевариваема. Мука не хранится. Хранится мертвая мука (из зерна с удаленным зародышем). А это означает, что будет не продукт, а мертвый продукт. А с трупами у живого организма совсем другие взаимоотношения. Никогда раньше не хранили муку. Хранили зерно. Мололи столько, сколько надо на еду. Еще адыги и абхазы дрожжами не пользуются, у них закваски все бактериальные. А вам насуют пекарских дрожжей, которые делаются фабричным способом в интересах производителя, чтобы они были устойчивы ко всему.
— Международные организации бьют тревогу: питание в развитых странах базируется на четырех культурах — пшенице, рисе, кукурузе и сое. Вы нас хотите лишить еще и пшеницы?
— Я не говорю, что пшеница вредна, просто есть можно только хлеб из цельномолотой муки. В большинстве стран этих четырех культур не было. А теперь они появились у всех. И что в этом плохого? А телевизор, радио или интернет? Они нас не разрушают, если мы ими пользуемся не как способом получения информации, а как способом жизни?
— Так на что надо ориентироваться?
— На организм. Все забыли спросить организм, что он хочет. А он ест и говорит: "Слушай, а мне хорошо. Я для себя нашел что-то в азиатской еде, что мне создает комфорт". Ему говорят: "Не, нельзя. Ты попал в глобализационные процессы и сломаешься. Ешь свою вареную колбасу".
— А почему организму хорошо от азиатского блюда, если предыдущие поколения этого блюда не пробовали?
— Представьте: вы увидели первый раз в жизни японские картины и они вам понравились. А вам говорят: "Ты никогда этого не видел, отвали и не любуйся. И не вздумай получить удовольствие". Примерно та же история с продуктами. Организм найдет то, что ему надо. Если ему не мешать.