Фестивали театр
В столице Шотландии завершились традиционные Эдинбургский международный фестиваль и фестиваль "Фриндж". РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ искал в программах обоих форумов "русский след" — и обнаружил там, где уже отчаялся найти.
В программах крупнейшего театрального форума мира (а если сложить фестиваль-гигант "Фриндж" с Эдинбургским международным, то получится что-то уже столь огромное, что никаким аршином не измерить) Россия практически не присутствует. На "Фриндж" большинство театров приезжает на свои (вернее, чаще всего, спонсорские) кровные, так что предсказать, кто именно решит попытать счастья, невозможно — в этом году, например, здесь обнаружилась мало кому известная на родине петербургская группа "Люди дождя". В остальном "Фриндж" Россией не столько увлекает, сколько пугает: один из театров, например, приглашал на спектакль о судьбе "нового Маугли", московского беспризорника, несколько лет прожившего в трущобах мегаполиса с бездомными собаками.
Правда, одним из самых успешных спектаклей фестиваля "Фриндж" стал спектакль по мотивам одной из самых известных русских повестей — "Шинель" театра "Геко". Мотивы, однако, на поверку оказались весьма отдаленными. Лихо исполненный в жанре "физического театра" спектакль увел сюжет о маленьком человеке далеко от Петербурга: сон Акакия Акакиевича напоминал еврейскую свадьбу откуда-то из Шолом-Алейхема, а явь канцелярских будней была навеяна произведениями Кафки. Говорили в этом английском спектакле не по-английски и даже не по-русски, а на смеси итальянского и французского с вкраплениями польского и даже японского — элегантное пальто с отложным меховым воротником, зависшее над головами чиновников, сводило с ума не только бедного Акакия, но и его сослуживцев, в том числе и невесть откуда взявшегося японца. А бог, в финале провожавший главного героя в загробный мир, был явно католическим — для завершения картины безумного мира.
Как ни странно, гораздо более внятный "русский след" обнаружился в этом году в основной программе Эдинбургского международного фестиваля — хотя собственно русских спектаклей в его афише не было уже лет пятнадцать. В этом заслуга выдающегося ирландского драматурга Брайана Фрила, в честь 80-летия которого в Эдинбурге показали целых три спектакля по его пьесам в исполнении дублинского "Гейт-театра". Две из которых, в свою очередь, написаны по произведениям Чехова.
Брайана Фрила в России знают в основном благодаря двум пьесам — "Молли Суинни", много лет идущей у Льва Додина в Малом драматическом театре в Петербурге, и "Танцам на праздник урожая", поставленным в "Мастерской Петра Фоменко". Разумеется, господин Фрил, один из важнейших европейских авторов, написал гораздо больше. Интересно, что у себя на родине он прославился во многом благодаря своим версиям произведений русской драматургии и литературы — он написал инсценировку "Отцов и детей" и переделал на свой лад "Месяц в деревне" Тургенева, в одной из своих пьес он, используя мотивы Достоевского и того же Тургенева, описал постановку "Ревизора", в которой одну из ролей играл сам Гоголь. Но все-таки самым важным русским вдохновителем Брайана Фрила был и есть Чехов — помимо того, что сам дух его пьес заставляет говорить о чеховском влиянии, драматург написал собственные версии "Трех сестер", "Дяди Вани" и водевиля "Медведь", а также пьесы "Ялтинская игра" и "Послесловие". Две последние и были показаны в Эдинбурге.
"Послесловие" описывает воображаемую встречу двух персонажей из разных пьес Чехова — Сони из "Дяди Вани" и Андрея Прозорова из "Трех сестер". "Ялтинская игра" менее оригинальна по форме, это всего лишь элегантная инсценировка "Дамы с собачкой", в которой диалоги двух героев соединяются с их монологами, история словно рассказывается сразу от двух лиц и чеховский авторский текст превращается в рефлексии Гурова и Анны. Исполнена "Ялтинская игра" (Брайан Фрил придумал этот термин — игра заключается в том, что ялтинские курортники, наблюдая за другими отдыхающими, пытаются угадать их судьбы или привлечь их внимание) очень просто: никаких декораций, несколько стульев и всего два персонажа в исполнении хороших ирландских актеров, Ристерда Купера и Ребекки О`Мара. Короткий спектакль режиссера Патрика Мэсона — частная история притяжений и отдалений двух людей. Весь остальной мир поставлен под вопрос, и для двух влюбленных нет никакой иной реальности, чем они сами и их чувство.
Интересно сравнить "Ялтинскую игру" с двумя самыми значимыми российскими инсценировками "Дамы с собачкой", сделанными Камой Гинкасом и Анатолием Праудиным. При всем несходстве спектаклей Московского ТЮЗа и БДТ имени Товстоногова, у них есть важное общее: для обоих режиссеров социум, окружающий Гурова и Анну, становится не просто фоном, но участником событий, неодолимой внешней силой, с которой герои, полюбив друг друга, вступают в невольную борьбу. Пример Брайана Фрила очень показателен: если для русских Россия — место трудного сосуществования и борьбы личности с ее окружением, то для европейских романтиков Россия по-прежнему остается загадочным пространством, где чувства существуют словно в "чистом" виде, где обитают люди, тратящие жизнь на безнадежное ожидание счастья, способные не замечать окружающий мир и всегда готовые признать, что "жизнь пропала".