Выставка живопись
В "Ковчеге" открылась групповая ретроспектива художников галереи. Тема выставки — лето. Рассказывает ВАЛЕНТИН Ъ-ДЬЯКОНОВ.
"Ковчег", как объяснил куратор галереи Сергей Сафонов, пошел по проторенной дорожке и выставил тех художников, с наследием которых плотно работает. Все они представлены сочинениями на тему "Как я провел лето", созданными в широком хронологическом диапазоне — от тридцатых до девяностых.
Богатство микроисторий, возникающих на обочине противостояния официоза, нонконформизма и примирившего их концептуализма, поразительно, но с точки зрения экспозиции никак не отражено. Это потому, что большинству сюжетов были посвящены другие выставки "Ковчега". Коллектив художников, работавших в Экспериментальной мастерской литографии на Масловке, удостоился экспозиции в 2005 году. На "Долгом лете" мастерскую представляют блестящий исследователь эстетики лубка Александр Максимов и Николай Витинг. В летнюю тему вписались и герои монографических выставок недавнего времени, поколение 1920-1930-х — Меер Аксельрод, Константин Истомин, Александр Лабас.
"Долгое лето" по названию совпадает с выставленной в галерее серией культового графика 1980-х Гарифа Басырова, чьи рисунки украшали во времена застоя журналы для интеллигенции типа "Знание — сила". Это воспоминания о юности — пять портретов молодых людей в широких штанах, майках-алкоголичках и кепках, как будто сошедших с полотен социалистического реализма 1950-х. Мягкая, округляющая форму манера Басырова превращает рабочую молодежь в нечто среднее между "девушкой с веслом" и античной статуей.
Внеисторичность Басырова характерна и для других художников "Долгого лета". Общим для них качеством является то, что они не попали в большую историю искусства, главным принципом которой до сих пор остается построение системы ценностей, связанной с отношениями того или иного автора с политикой. Художников "Ковчега" власть не интересовала ни в каком виде. Их главным занятием были кабинетные опыты с фигуративным искусством и сохранение высоких стандартов работы с формой. Задача, действительно, благородная. Особенно в стране, где у текста со времен первого съезда Союза советских писателей идеологическая нагрузка была намного больше, чем у изображения.
Многие из персонажей "Ковчега" зарабатывали во второстепенных сферах искусства типа оформительской работы и книжной иллюстрации, а в свободное время позволяли себе экспериментировать или просто признаваться в любви к воспитавшей их чувства французской живописи. Вещей, похожих на умеренных фовистов типа Андре Дерена или Альбера Марке, на выставке предостаточно. Поэтому хронологически атрибутировать их с первого взгляда не получится: пейзажи и натюрморты великого графика Мая Митурича могли быть написаны в любой временной промежуток с конца 1950-х по наше время.
Впрочем, спокойную гладь пейзажей и жанровых зарисовок нет-нет да и прорывают настоящие оригиналы и самородки. К их числу, например, относится Федор Семенов-Амурский. Он перебивался случайными оформительскими заработками и участвовал в оформлении Бородинской панорамы. В годы оттепели он собрал вокруг себя ряд поклонников и учеников, среди которых, к примеру, был скульптор и издатель эмигрантского журнала "А-Я" Игорь Шелковский. Работы Семенова-Амурского обычно украшены фирменной монограммой, больше похожей на фабричный штамп. В пространствах, состоящих из прямых углов, действуют столь же геометрические люди — то ли роботы, то ли рабочие с плаката 1970-х: квадратные подбородки, короткие стрижки. Это советская вариация на тему кубистских рабочих Фернана Леже, где вместо радостного труда — неловкость и болотный колорит.