Запас вневременности

На этой неделе в Москве начинается 3-я Международная биеннале современного искусства.

Практика биеннале современного искусства насчитывает уже более века. Самая первая и до сих пор самая авторитетная биеннале — Венецианская была основана в 1895 году. Сегодня сеть биеннале современного искусства охватила практически все континенты, кроме разве что Антарктиды. Хотя известный художник и бывший моряк Александр Пономарев уже давно обдумывает проект антарктической биеннале-экспедиции — единственной, которая могла бы проходить вне территории какого-либо государства. Формат национальных павильонов сегодня сохранился только в Венеции и кажется почти что архаикой. Ибо цель любой биеннале сегодня — именно во вступлении в глобальное арт-пространство. И любая страна, учреждающая международную биеннале современного искусства — будь то Китай или Куба, или Россия, в которой вокруг этого искусства до сих пор разыгрываются всевозможные цензурные скандалы и судебные процессы,— тем самым заявляет о том, что готова разделить прогрессивные эстетические и этические ценности и говорить на международном художественном языке.

Но какие бы политические, социальные, экономические резоны не стояли за той или иной биеннале, все они — все же еще и выставки современного искусства. Их назначение двояко. С одной стороны, каждая биеннале, представляющая то, что с точки зрения ее куратора, является самым актуальным, животрепещущим, интересным, модным, в конце концов, на настоящий момент, является своего рода прогнозом ближайшего будущего современного искусства (а также арт-рынка: произведения и авторы, побывавшие на биеннале, как правило, возрастают в цене). С другой стороны, биеннале все чаще и чаще оказываются пересмотром истории искусства, а с новыми произведениями молодых художников на них соседствуют хрестоматийные произведения классиков, отнюдь не только живых.

Искусство: последний рубеж

Московская биеннале, проводящаяся с 2005 года,— одна из самых молодых в мире. Неудивительно, что основные проекты 1-й и 2-й биеннале, над которыми трудилась звездная сборная из семи ярких международных кураторов среднего поколения, сделавшая ставку на совсем молодых и еще неизвестных художников, казалась обращенной скорее в будущее, чем в прошлое и не укорененной не то что в прошлом — в настоящем. В сегодняшней Москве ей как будто бы даже не находилось законного места. Первые две биеннале поразили прежде всего нетривиальным выбором выставочных площадок основного проекта, которые современное искусство скорее провоцировало, нежели обживало. 1-я биеннале проходила в закрытом на реконструкцию Музее Ленина на Красной площади, 2-я — на одном из верхних этажей недостроенной башни "Федерация" в Москва-Сити. Впрочем, ни 1-я, ни 2-я биеннале не довольствовались только одной площадкой. Основные и параллельные проекты биеннале распространялись по всему городу: во время 1-й биеннале использовали даже станцию метро "Воробьевы горы", во время 2-й — еще не вполне законченные выставочные залы ЦУМа. Экзотические эти площадки сами по себе оказались главным аттракционом биеннале. Что же до представленных на выставках работ и имен, то они, пожалуй, не столько запомнились, сколько не раз вспоминались впоследствии. Кураторы, сообща делавшие первые московские биеннале, впоследствии работали над многими другими мировыми биеннале: Николя Буррио и Ханс-Ульрих Обрист — в Лионе, Роза Мартинес и Даниэль Бирнбаум — в Венеции, выставляли там часто тех же художников, но уже с гораздо более зрелыми и масштабными проектами. Так что возникало подозрение, что 1-я и 2-я Московские биеннале играли почетную, но все же довольно внутреннюю функцию этаких набросков и эскизов для грядущих биеннале с более устоявшимся форматом.

3-я Московская биеннале современного искусства должна оказаться в корне отличной. Основным принципом первых двух выставок была фрагментарность, незаконченность, распыленность, множественность как площадок, так и кураторских концепций. Основной проект 3-й биеннале будет располагаться все же на одной площадке, причем самой роскошной из имеющихся в Москве, а именно в открывшемся год назад Центре современной культуры "Гараж". И, самое главное, у этой биеннале будет только один куратор — Жан-Юбер Мартен, живой классик кураторского искусства. Включение объектов экзотического или примитивного искусства в современный арт-контекст — вообще одна из постоянных тем Мартена. Одно время он возглавлял парижский Музей искусства Африки и Океании. А в 2000 году был куратором Лионской биеннале современного искусства, тема которой формулировалась как "Разделение экзотики". Московская биеннале, для которой Жан-Юбер Мартен предложил девиз "Против исключений", видимо, отчасти продолжает эти проекты. Произведения некоторых художников, например, афробританского скульптора Инка Шонибара, создающего манекены в костюмах денди XVIII века, сшитых из узорчатых африканских тканей, француженки Аннет Мессадже, занимающейся чем-то средним между концептуальным искусством и рукоделием, или швейцарского художника-изобретателя Романа Сингера, будут показаны в Москве впервые. Но многие другие уже неплохо знакомы московской публике — это Марина Абрамович и Эрвин Вурм, Тони Крэгг и Вим Дельвуа, Вик Мюнис и Аниш Капур. Столь же имениты и русские участники проекта — Иван Чуйков и Александр Бродский, Дмитрий Гутов и Валерий Кошляков. Но интрига выставки в том, что их работы будут соседствовать с множеством произведений творцов, которых в России, да и в мире, показывают крайне редко — художников из Африки, Азии, Океании. Жан-Юбер Мартен говорит, что хочет показывать не только художников, включенных в систему современного искусства, но и то, что делается вне метрополий, в другой среде, с иными целями — как, например, все то, что связано с религиозными практиками.

Премия бренности

Расширение границ того, что вообще считается искусством,— один из центральных сюжетов авангарда еще с конца позапрошлого века, включавшего в свой контекст те же экзотические примитивы и произведения детей или людей с психическими отклонениями, обыденные предметы, элементы массовой культуры и всевозможный китч или трэш. Впрочем, в последнее время особенно интересной кажется преодоление последнего рубежа, а именно того, который разделяет современное и классическое искусство. Тот же Жан-Юбер Мартен некогда придумал для дюссельдорфского Kunst Palast экспериментальную постоянную экспозицию, в которой были перемешаны произведения самых разных эпох. И, например, видеоинсталляция Нам Джун Пайка — уже не стена, но потолок из телевизоров, образующих некий психоделический орнамент, соседствовала с не менее галлюцинаторным расписным барочным плафоном. А два года назад, во время прошлой Венецианской биеннале современного искусства, Мартен показал в палаццо Фортуни потрясающую выставку Artempo, в которой произведения современных художников, антикварные диковинки и экзотические артефакты исследовали природу времени, отрицая его линейность, а значит, и саму идею современности в искусстве. И возможно, упразднение этой весьма условной границы между современным и классическим искусством (ведь, в сущности, нет такого искусства, которое когда-то не было современным и однажды не станет старинным) было бы очень уместным сюжетом для биеннале в Москве, ведь в России вокруг этого фронтира по-прежнему идут ожесточенные бои.

Своего рода напоминанием о вечности и бренности обещает стать и премия, которую в этом году будут вручать на Московской биеннале. Согласно идее арт-проекта, предложенного художником-концептуалистом Юрием Альбертом, лауреата биеннале выбирают прямым голосованием все художники-участники, а наградой ему станет обязательство биеннале оплатить его похороны и связанные с ними расходы в том случае, если он скончается до открытия следующей биеннале. Суть проекта, по словам самого Альберта, в том, чтобы напомнить, что современное искусство — не аттракцион, а нечто, по-прежнему имеющее отношение к жизни и смерти или к бессмертию. Ведь одна из моделей искусства заключается в том, что творчество — это способ внерелигиозного достижения бессмертия. Впрочем, сам Юрий Альберт искренне надеется, что его премией не придется воспользоваться ни одному из участников биеннале.

Ирина Кулик