После "Коктебеля", снятого совместно с Алексеем Попогребским, и "Свободного плавания" уже сложилась традиция сравнивать Бориса Хлебникова с Джармушем и Каурисмяки по общему тематическому основанию — с их персонажами, малыми мира сего, случаются самые разнообразные неприятности: их бьют по голове, они ночуют на улицах, теряют все. А сам Хлебников назвал своим любимым режиссером Билли Уайлдера — за то, что в его фильмах всегда есть простой и внятный сюжет. Уайлдер поработал в разных жанрах, но, если искать сюжетные аналогии, сразу вспоминаются недотепистые и беззащитные персонажи уайлдеровских комедий, сыгранные Джеком Леммоном: вот большой неуютный мир, вот маленький ничтожный человечек, куда ему с миром тягаться, так что остается изворачиваться или бежать. Но как бы туго ни приходилось протагонисту, его злоключения — все равно комедия. Или все еще комедия.
Круглый смешной деревенский мужичок Женя (Евгений Сытый), похожий на Винни-Пуха и Евгения Леонова, отправляется из белорусской деревни на какие-то мифические заработки в Москву, там сразу же закономерно получает по голове, ночует во дворе на лавке, где еще одни добрые люди снимают с него последние ботинки. Женю подбирает местный чудик интеллигентского вида и донкихотского склада (Сергей Дрейден). Насчет того, что творится у него в голове, чудик быстро не оставляет сомнений, предлагая новому другу спасти симпатичную тетку, которую злобный муж-участковый (Игорь Черневич) якобы травит ядом. Спасти ее можно единственным способом — постричь, поскольку яд скапливается в волосах. Рыцари печального образа начинают чудить на пару, и не все их проделки безобидны. Одно дело убрать скамейку из-под окон старушки, которой досаждают шумные посиделки, и совсем другое — напустить газу в подвал, чтобы "спасти" заточенного там гастарбайтера.
В одном рыцари оказываются правы: самое злобное и опасное существо во дворе — это недотыкомка-участковый. Здесь достоверность очень тонко сопрягается с абсолютной фантастичностью, милиционер — мощнейший образ, сочетающий анекдотичность и подлинную жуть. Он до смешного панически боится, что его уволят, и галлюцинирует об изгнании из органов усилиями ящеров в погонах. Он реально существует, но при этом раз от раза оказывается невидим; только если он проходит по коридору, его милицейские коллеги чуют, как оттуда несет замогильной гнилью. Действительность, ни на секунду не теряя своих вещественных черт и достоверных деталей, становится проницаемой для потусторонних материй. И происходит это у Хлебникова без малейшей натуги и видимых швов: сюжет может быть сколь угодно фантастическим и странным, но остается простым и понятным. Так же свободно и без видимых глазу маркеров грустное сопрягается у него со смешным.
Не в последнюю очередь органика достигнута за актерский счет. Чокнутый идеалист Дрейдена убедителен настолько, что чокнутыми начинают временами казаться все остальные. У дворового донкихота есть не менее занятная взрослая дочь (Анна Михалкова), смотреть на которую опять же смешно и грустно; одинокая добрая клуша назойливо пичкает отца таблетками якобы от простуды, а на самом деле — от обострения. "Обострение" было рабочим названием фильма, и в финале оно таки происходит: обнажается конфликт, казавшийся доселе безобидным, и разворачивается вполне всамделишная битва добра со злом. Но и здесь изначально комедийный зачин позволяет Хлебникову идеально выдержать интонацию и уйти от всякого пафоса.