Банк, которым управляет государство, вроде бы должен быть надежным и проводить мудрую политику. Но последние европейские события говорят о другом.
Пострадавшие банки
Когда в 1993 году разорился крупнейший в Европе французский госбанк Credit Lyonnais (потеряв за год $1,2 млрд), это казалось случаем исключительным: государство, самый надежный участник финансового рынка, допустило крах собственного банка.
Но исключений оказывается теперь слишком много. Этой весной ряды пострадавших пополнили сразу два госбанка — итальянский Banco di Napoli и французский Credit Foncier ("Земельный кредит"). Оба крупные, респектабельные и известные. Первый из них был и пока остается крупнейшим банком юга Италии, в котором хранят свои сбережения большинство местных жителей. Второй до недавнего времени являлся главной ипотечной структурой французского правительства.
Неаполитанский банк, по данным только что опубликованного отчета, потерял за прошлый год 3,155 трлн лир ($2,02 млрд) — это самые крупные за всю банковскую историю Италии убытки. Кстати, предыдущий рекорд принадлежал тому же банку — 1,56 трлн лир за первое полугодие 1995 года.
Точные размеры потерь "Земельного кредита" должны были обнародовать в начале этого месяца (это время официальной публикации итогов). Но ничего сообщено не было. Убытки от операций с недвижимостью оказались столь велики, что банк решил сначала "уточнить некоторые данные" — проще говоря, найти приемлемую форму подачи пренеприятного известия. По разным оценкам, "Земельный кредит" потерял от 6 до 8 млрд франков.
Оба банка после таких ударов не смогут существовать самостоятельно и нуждаются в спасении извне. И это государственные банки, которые должны быть надежны, как никакие другие. Почему же они прогорают?
Оплошавшие банкиры
Кризис "Лионского кредита" был связан с тем, что большинство должников просто перестали отдавать ему деньги. Самым знаменитым из "плохих долгов" был $1 млрд, выданный в 1990 году известному итальянскому финансисту Джанкарло Паретти для приобретения голливудской киностудии MGM. Проект перестройки студии провалился, а банк понес колоссальные убытки (Паретти тоже). Тогдашний управляющий банка Жан Ив Абере вообще инвестировал очень смело. Он хотел превратить "Лионский кредит" в универсальный банк, увеличить его размеры и силу. Особых предпосылок к этому не было, но Абере вполне по-социалистически чувствовал себя под защитой правительства социалистов. Если план удастся — очень хорошо, если нет — государство не даст погибнуть собственному банку. Банк стал крупнейшим в Европе — но ценой миллиардного убытка. Когда стала ясна плачевность его положения, управляющего заменили — но поздновато.
Неаполитанский банк в точности повторил путь лионского. Та же вера в государство, которое обязательно спасет. Те же неоправданно экспансионистские планы. Banco di Napoli, типичный региональный банк, решил расширить сферу влияния и открыл за пределами своей территории (то есть юга Италии) несколько сот отделений, раскинув свою сеть от Лондона до Гонконга. Но успеха не имел ни за границей, ни на промышленно развитом севере, где царят такие гиганты, как San Paolo di Torino и Banca di Roma. Как в свое время с "Лионским кредитом", государство спохватилось слишком поздно. Деятельного главу Неаполитанского банка Карло Паче итальянское правительство уволило лишь в конце прошлого месяца (он тут же нашел другой выход своей энергии — будет теперь баллотироваться в парламент).
Хотя Credit Foncier проводил совсем другую политику, в основе его краха лежит та же стойкая вера в государство. Все дело в характерах. Неаполитанским и лионским банками руководили люди активные и решительные. Жан Клод Колли, управляющий Credit Foncier, наоборот, предпочитал ничего не предпринимать. А предпринимать надо было: год назад банк лишили монопольного распоряжения кредитами на строительство дешевого жилья, и ему надо было начинать бороться за заказчиков. Он, однако, ничего не делал. Стоит, впрочем, сказать, что мешали Колли и плохие отношения с профсоюзом: в ответ на единственную робкую попытку управляющего начать реструктуризацию работники банка, что называется, блокировали двери его кабинета, в котором он просидел около двух суток. Колли, так же как и вышеназванные управляющие, был уволен. Хотя опять же не совсем вовремя. Правительство, как всегда, не могло за всем уследить и спохватилось слишком поздно.
Обиженные налогоплательщики
Во всех этих случаях принадлежность банков государству отнюдь не способствовала выработке правильной политики. Но торжество госсобственности могло наступить позже — госструктуры тем и хороши, что правительство всегда готово их спасти. Этим оно и занялось — но именно принадлежность спасаемых банков государству создала множество дополнительных проблем. И в результате трудностей оказалось гораздо больше, чем, например, в нашумевшей истории с крахом банка Barings, который был вместе со всеми долгами быстро и благополучно куплен голландским банком ING.
Едва госбанки начинают спасать, как в игру включаются новые, до тех пор стоявшие в стороне силы: налогоплательщики страны, где находится банк, и центральные органы единой Европы.
Налогоплательщики не разбираются в тонкостях банковского дела. Они не могут протестовать против гибельной политики государственных банков, потому что не чувствуют ее гибельности. Но убытки — вещь уже понятная. Когда становится известно, что правительство из-за собственной беспечности потеряло деньги, граждане прежде всего с полным правом заявляют: не хотим, чтобы наши налоги использовали для исправления чужих ошибок. Именно поэтому в свое время провалился план спасения Credit Lyonnais с использованием бюджетных средств (была разработана схема, позволяющая избежать прямых инвестиций государства). Сейчас такой же план для "Земельного кредита" правительство обсуждало, но предлагать уже не решилось.
В случае Banco di Napoli социальное недовольство выразилось несколько по-другому: не налогоплательщики выступили против правительства, а промышленный север — против отсталого юга, где живут одни лентяи. Правительство Дини выразило надежду, что в спасении Неаполитанского банка примут участие несколько крупных северных банков. Но Banca di Roma, а за ним и некоторые другие заявили, что финансовые вливания гибнущий банк не спасут: эти южане безнадежны, и вообще страну надо разделить на две части, чтобы трудолюбивым северным итальянцам не платить из своего кармана за южных.
Компетентные органы
Мешает спасению госбанков и Еврокомиссия, одобрение которой необходимо для окончательного принятия плана восстановления. Следящий за честностью конкуренции в Европе строгий антимонопольный комиссар ЕС Карел ван Мирт особенно внимательно изучает именно случаи помощи государственным предприятиям: все должны быть в равных условиях, а государство всегда норовит поддержать свой банк в ущерб его конкурентам. Так что все типичные для такого случая планы спасения — госсубсидии, продажа доли капитала в частные руки и даже просто реструктуризация — требуют согласия Брюсселя. На это уходит время, а банку становится все хуже.
Исправительные работы
В результате восстановить прогоревший государственный банк оказывается гораздо труднее, чем частный. Из отчаянных попыток одновременно привлечь капитал и не разозлить население складывается политика вывода государственных банков из кризиса. Процесс это очень долгий: например, расчет по долгам Credit Lyonnais полностью завершится через 20 лет (хотя сам банк начнет приносить прибыль раньше, так как его "плохие долги" выделены в специальную госструктуру). Насчет "Земельного кредита" и Неаполитанского банка пока ничего не известно, детальные планы спасения не выработаны. Определенно можно сказать только одно: оба плана, как и в случае с Credit Lyonnais, предусматривают приватизацию банков, чтобы лишить их сомнительной привилегии принадлежать государству.
АЛЕКСЕЙ КАМЕНСКИЙ
Подпись
Как бы ни было тяжело госбанку, нельзя помогать ему в ущерб свободе конкуренции — это глубокое убеждение антимонопольного комиссара ЕС Карела ван Мирта
-------------------------------------------------------
Кризис, из которого есть только один выход
Крушение таких столпов европейского бизнеса, как Credit Lyonnais, Banco di Napoli и Credit Foncier, высветило гораздо более масштабное явление, чем просто кризис государственных финансовых институтов. Речь идет об одном из проявлений кризиса всей европейской социально-экономической модели, созданной на руинах второй мировой войны на американские деньги и при деятельном участии социалистических партий. Попытка найти "третий путь" в условиях существования двух мировых полюсов — американского капитализма и советского коммунизма — приходит к своему логическому концу.
С каждым годом все больше европейских экономистов признают очевидную реальность: не может быть эффективного государственного бизнеса (кроме коррупции). Неизбежное фиаско государственных финансовых компаний и банков еще двадцать лет назад предсказывал считавшийся в кругах европейских экономистов "вредоносным австроамериканцем" Фридрих Август фон Хайек. Ныне же его доводы кажутся банальными истинами: нельзя сочетать капиталистическое умение рисковать с чувством социалистической защищенности. Умение идти на риск предполагает прежде всего риск осмысленный и взвешенный, имеющий мало общего с лихостью Карло Паче, уверенного в своей безнаказанности. Родственное принципам недеяния советской бюрократии поведение Жана Клода Колли демонстрирует удивительное непонимание сути свободного рынка, приносящего победу только тем, кто быстро приспосабливается к меняющимся экономическим условиям. Не больна ли экономическая система, столпами которой являются такие люди?
Неолибералы предупреждают бизнес об опасности поиска стабильности под крылом государственной собственности. Эта опасность существует сейчас и в России, где некоторые влиятельные банки ведут переговоры с правительством о приобретении пакетов их акций. Достигнутая таким путем стабильность будет предвестницей кладбищенского покоя. Отказ от жесткой конкуренции вновь отнесет Россию в противофазу Европе, мучительно переживающей трансформацию из общества всеобщего благоденствия в общество всеобщей конкуренции. Решительное нет многомиллиардным планам спасения государственных банков звучит предвестником грядущего возрождения европейского предпринимательства — отца европейской цивилизации.
РОМАН АРТЕМЬЕВ
--------------------------------------------------------
Банки и государство в России
Государство, быть может, и не гарантирует абсолютную надежность, но оно ее, безусловно, символизирует. Тем более в России, с ее менталитетом и спецификой. Почему население хранит деньги в Сбербанке? Не только по традиции. Но и потому что вклады в Сбербанке гарантированы государством.
Такого рода гарантии выгодны любому банку, поскольку обеспечивают стабильную клиентуру. Вот почему крупные российские банки не только не сопротивляются, а, напротив, всячески приветствуют покупку своих акций государством. Вот почему, когда российский министр внутренних дел предложил национализировать ряд банков, никто из банкиров публично не возразил. Более того, ведущие финансисты считают, что в России крупный бизнес не может развиваться вне государства.
Другое дело, что право пользоваться государственными гарантиями накладывает на банк и определенные обязанности. Иными словами, сотрудничество банка и государства должно быть взаимовыгодным. Раз уж банк пользуется государственными гарантиями и под них привлекает средства, то государство вправе требовать от него использования этих средств на приоритетных для государства направлениях. Чтобы проиллюстрировать это, достаточно вспомнить историю со сменой руководства Сбербанка России. Государству помимо прочего не понравилось, что Сбербанк не ограничивал себя в активных операциях — в частности, работая на рынке МБК, он рисковал точно так же, как и все остальные. Этот риск в конечном итоге перекладывался на государство. Поэтому-то оно и настояло на том, чтобы банк переориентировался и больше внимания уделял государственным ценным бумагам. По большому счету, нынешняя функция Сбербанка — сбор денег населения под государственные гарантии и направление их на финансирование дефицита государственного бюджета.
ЮРИЙ КАЦМАН