Выставка современное искусство
В галерее Pop/off/art открылась выставка Ростислава Лебедева "Заветные сказки". Тем, как классик соц-арта и палехские мастера сошлись в любви к русскому фольклору, не могла налюбоваться АННА Ъ-ТОЛСТОВА.
С виду инсталляция в галерее Pop/off/art похожа на вполне пристойный Музей палеха: затемненный зал, под стеклом в витринах — лаковые шкатулки, рядом — экспликации. На каждой шкатулке — чудеса лукоморские: черный фон, золотая узорчатая каемочка, трава-мурава, конь-огонь, под березами да рябинами — красна девица с добрым молодцем, и он ее... Собственно, в экспликациях живым великорусским языком афанасьевских "Заветных сказок" сказано, чем занимаются молодцы с девицами, барыни с мужиками и попы с купчихами — без купюр и многоточий, с буквой "е" в известных словах. Здесь все, кто кричит, что современное искусство антинародно, должны заткнуться. Потому что новый проект Ростислава Лебедева про народность в квадрате. Просто в нем соединены два фольклорных элемента, один из которых официальная культура по традиции лицемерно выпячивала, а другой — замалчивала.
Любовь к палехским иконописцам советская власть унаследовала от предыдущего режима. Сразу после революции в соответствии с ленинским указом о поддержке художественных кустарных промыслов палешане наладили производство миниатюр, где конные отряды иконных комсомольцев скакали по иконным же "горкам" средь иконных "древес", а в иконных "палатах" заседали реввоенсоветы — со временем палехские лаки стали в СССР главным сувенирным брендом официозно-народного искусства. Что же касается части научных изысканий "русского Гримма" Александра Николаевича Афанасьева, то его "Заветные сказки" — ввиду непристойности, обсценной лексики и явной антиклерикальности — были под запретом что в XIX, что в XX веке. Полностью опубликованные за границей уже после смерти великого фольклориста — в 1872 году в Женеве, они впервые вышли в России только после перестройки.
Составитель знакомого каждому с детства трехтомника русских народных сказок был вообще матерым "тамиздатчиком", сотрудничал с герценовской Вольной русской типографией в Лондоне, так что в обращении ветерана нонконформизма Ростислава Лебедева к книге диссидента Афанасьева есть глубинная историческая логика. Как, впрочем, и в том, что от сувенирного госзаказа палехские мастера по поручению художника и вооруженные его эскизами вернулись к подлинно народной мифологии.
Эскизы Ростислава Лебедева к "Заветным сказкам" в Pop/off/art тоже выставлены — и они, конечно, страшно далеки от народа. Это высококультурная, отсылающая и к "Сказке о козочке" Эля Лисицкого, и к золотому веку "Детгиза", и к детской книге мэтров концептуализма графика на глубоко укорененную в русской (как и в любой другой) традиционной культуре тему. Вольный перевод на палехский, сказочно-иконописный язык пошел этим эскизам только на пользу. Конечный продукт — сами лаковые шкатулки — выглядит удивительно органично, как если бы братья Лимбург нарисовали миниатюры к Боккаччо и Чосеру. Это настоящий апофеоз "смеховой культуры Средневековья" — в конце концов, соц-артистский юмор всегда питался бахтинскими идеями. И сейчас соц-арт, в застойные годы собаку съевший на языковых играх и диверсиях против марксистско-ленинской пропаганды, опять выступает с сеансом разоблачения нынешних идеологических клише. Показывает, что "низовая" народность "Заветных сказок" хорошо совместима с православной эстетикой палеха, но плохо совместима с православной этикой и прочими спущенными сверху лозунгами. Издевательски-сатирическим духом этот проект очень близок "Балканскому эротическому эпосу" Марины Абрамович. И значит, классический соц-арт пока еще рано сдавать в архив.