На канале «Культура» с 14 сентября выходит девятисерийный цикл «Михаил Чехов. Чувство целого». Об этом проекте, а также о театре и телевидении «Огоньку» рассказал автор цикла Анатолий Смелянский
Двум Чеховым посвятил свои новые программы телеведущий, ректор Школы-студии МХАТ Анатолий Смелянский. К 150-летию со дня рождения Антона Чехова, которое будет отмечаться в январе, на канале "Культура" выйдет цикл "Живешь в таком климате...". А открывается телесезон с девятисерийного цикла о племяннике Антона Павловича актере Михаиле Чехове.
Анатолий Смелянский в своих программах представляет на телевидении историю русского театра. "Советскую театральную историю надо создавать заново,— считает он.— Заполнить огромные смысловые пустоты, мифы назвать мифами, восстановить судьбы уничтоженных людей, восстановить в правах реальную борьбу идей. Очень трудно идти против сложившейся мифологии".
"Поправка" к Станиславскому
— При подготовке цикла "Михаил Чехов. Чувство целого" тоже пришлось идти против мифологии?
— Против мифологии идешь в какой-то степени всегда, хотя целью это не является. Идешь от какого-то личного посыла, точно так же, как режиссер, выбирающий пьесу. Книгу Михаила Чехова "О технике актера" я впервые прочитал в 1966 году, в самиздатском качестве. Слепой экземпляр читался ночью, прятался. Казалось, эта запретная фантазия великого актера и невозвращенца сокрушает устои "системы" — и театральной, и другой, совсем не театральной. Много десятилетий думал о Михаиле Чехове, рассказывал о нем студентам. Вот теперь рассказал на телевидении. Я хотел представить Чехова, актера и мыслителя, а также создателя театра, который назывался МХАТ Второй. Театр этот был разрушен изнутри "актерами-общественниками" и извне — жестоким режимом, который формировал тогда идеологию всесокрушающего Агитпропа. Чехов, замечтавший театр с религиозным уклоном (это сочувственные слова Немировича-Данченко), вошел в непримиримый конфликт с режимом и покинул страну. У него была приключенчески насыщенная жизнь, которая вобрала в себя Россию, предфашистскую Германию, Францию, Латвию, Литву, Англию, наконец Америку. Он был первым артистом России в 1920-е годы. Он попытался вести Второй МХАТ своим путем, отличным от пути, по которому пошел Первый Художественный театр. Сейчас Михаила Чехова, кажется, хотят канонизировать так, как в свое время канонизировали его учителя Станиславского. Канонизация — вторая, духовная смерть любого художника. Кто-то пытается противопоставить Чехова Станиславскому, при этом уничтожаются содержательно и тот, и другой. Да, их подходы к театру и актерской технике глубоко различны, но нужно увидеть корень, из которого оба произошли. В сущности, дополнения и поправки Чехова к "системе" Станиславского создают сегодня в мире представление о том, что такое русский актер и какова эта самая загадочная русская актерская школа.
У самовара
— Вы на канале "Культура" с момента его возникновения в 1997 году. Менялось ли ваше представление о том, что такое театр на телевидении?
— Еще как. Телевизионный рассказ — это искусство визуальное. Львиная доля усилий уходит на то, чтобы очки не давали бликов, чтобы оставаться самим собой в пустоте, в которой оператор, звукорежиссер заняты лишь картинкой и десятки раз останавливают тебя переговорить ту или иную фразу. Только на практике понял, что невозможно давать куски из спектаклей — в телепространстве цитата театральная часто уничтожается, теряет иной визуальный смысл, связанный с иной природой театрального зрения. Анатолий Эфрос одним из первых понял, что для телевидения надо работать на крупных планах, булгаковский "Мольер", поставленный им сначала на сцене "Ленкома", а потом специально сделанный для телевидения — классическая демонстрация двух различных языков. В театре зритель не прикреплен ни к какому плану, он гуляет глазами по пространству сцены, он свободен смотреть туда, куда хочет. Иногда он покупает бинокль, чтобы получше разглядеть лицо актера. А телевидение вручает этот бинокль каждому бесплатно, но отнимает у зрителя свободу зрения.
Долгое время я не понимал, как выгляжу в пространстве, в какой обстановке веду рассказ. Приходишь в музей Островского, говорят: "Садись здесь, рядом с самоваром". Потом смотрю с чувством конфуза. Ну, как-то не монтируюсь я с самоваром. Случайность, неотобранность художественных деталей...
Когда у тебя 26 минут времени (столько длится серия), каждая секунда должна быть насыщена содержательно — тем, что человек говорит или не говорит. Иногда очень важно помолчать на телевидении и дать возможность подумать зрителю. Не стоить считать, что зрителя с экрана можно заболтать. Картинка часто разоблачает речь. Посмотрите наши политические или информационные программы без звука — и поймете, как предательски ведет себя лицо совравшего, его руки, его стеклянные глаза.
Голоса звучат не так
— Это уже особенности политического театра на телевидении...
— Телевидение получило свободу в разных направлениях, но свобода информационная, социально важная сокращена до минимума. Мне кажется, это сильно отразилось на всем телевизионном пространстве, на общей картинке духовной жизни страны. Кто-то сконструировал определенный образ народа и решил, что народ этот не надо беспокоить. Созданы множество программ-симулянтов, имитирующих дискуссию. В обиходе прочно утвердился словесный сорняк "как бы", вот и на экране все "как бы" — дискуссия, информация, свободный обмен идей. Я говорю не о свободе болтать или либеральничать. О другой свободе. Ну, вот как в случае, когда рядом с великим МХАТом появился МХАТ Второй в 1924 году. С другим направлением ума и души. Без этого нет развития, движения, жизни.
— Другого-то телевидения нет. Ваша программа об Антоне Чехове называется "Живешь в таком климате...". Так что подождем изменения климата?
— Мне кажется, восстановится наше телевидение, как только восстановится иной климат, иной баланс нашей общественной, духовной, политической жизни. Покойный мой товарищ литературный критик Владимир Лакшин в своей книжке об Островском еще в советскую эпоху писал о парадоксе культуры эпохи Николая I. Люди стали сокрушаться, что голоса певцов Большого театра как-то не так хорошо звучат. Когда задушены другие, не оперные, голоса, почему вы думаете, что это не отразится на опере?! Все в культуре таинственно связано. Если перестали всерьез на телевидении обсуждать общественную жизнь, то вслед перестали обсуждать и современную театральную жизнь, и телевизионную. Выключен, выведен из строя мощнейший инструмент воздействия на умы и чувства людей. То есть инструмент работает только в строго указанном направлении. Чем это нам грозит? Про будущее не загадываю, про прошлое — говорю с экрана. Вспомните, что случилось с Михаилом Чеховым и какой климат его вытолкнул из России. А ведь всего лишь разошелся с Агитпропом в эстетических вопросах.
Телевидение как радиация — может быть полезной, может быть губительной. Восхищаюсь некоторыми мировыми программами, например Animal Planet. Ну давайте произведем хотя бы один такой "продукт" в России. И вместо нефти будем качать деньги со всего мира за продукт нашего ума и фантазии.
— Продукт вашего ума нашел место и на этом телевидении...
— Насчет ума решит публика. Но тот факт, что телеканал "Культура" способен отдать девять вечеров в прайм-тайм Михаилу Чехову, мне кажется существенным. Надеюсь, не мне одному.