Выставка живопись
В Инженерном корпусе Третьяковской галереи открылась выставка "Алексей Кравченко. Живопись, графика", посвященная 120-летию со дня рождения мастера. На выставке представлены картины художника, которые он, прославленный график-иллюстратор, никому не показывал. Тому, как такой яркий живописный темперамент мог таиться в тени, удивлялась ТАТЬЯНА Ъ-МАРКИНА.
О том, что Алексей Кравченко (1889-1940) был мастером ярким и эмоциональным, свидетельствуют его широко известные графические работы. Он иллюстрировал Пушкина, Гофмана и Гоголя, "Тиль Уленшпигель", кажется, всегда издавался с его картинками. Графическую школу Кравченко условно называют эмоционально-романтической в противоположность школе Владимира Фаворского, рассудочно-философской. Знаменитый советский критик Яков Тугендхольд писал о них: "Если Фаворский в своих гравюрах "скульптурен", то Кравченко прежде всего "живописен"". И если даже в черно-белой ксилографии, где штрих жесток и контрастен, Алексею Кравченко удавалось добиться живописности, то его работы маслом должны быть живописны "в квадрате".
Ранние произведения Алексея Кравченко, времен учения в московском Училище живописи, ваяния и зодчества и пенсионерских поездок в Италию, по стилю более или менее примыкают к произведениям мирискусников. Это сиренево-серые пейзажи северных деревень (за один из них получил премию имени Левитана) и терракотовые итальянские виды. Первая мировая, на которую его мобилизовали в качестве корреспондента, революция, служба в Саратовском художественном музее, куда он был командирован наркомом Луначарским, никак не отразились на сюжетах и манере работ Алексея Кравченко. Этот художник не был авангардистом, но не был и реалистом, он не стремился преобразовать натуру, но и не следовал ей слепо; раз выбрав свой не стиль даже, а мироощущение, он не изменял ему всю жизнь.
Именно ради этого — писать картины о том и так, как ему хочется,— с начала 1920-х годов Алексей Кравченко официально занимался только гравюрой. Живописных заказов от советской власти он не брал ("Днепрострой" остался запечатленным только в гравюре), картин на выставки не давал. Он писал только для себя и своей семьи — розово-сиреневых купальщиц на фоне зелени, цветы в вазах, Индию, в которой побывал в годы учебы. Алексей Кравченко не входил в конфликты с советской властью, был членом всех положенных художественных союзов, получал поездки в Париж, Италию, Нью-Йорк. Там он, естественно, видел картины своих западных современников. "Индийская сказка" 1920-х годов — это "встреча" с Полем Гогеном, "Перед зеркалом" 1929 года — с Анри Матиссом, "Поцелуй" 1929 года — с Марком Шагалом, "Девушки" 1932 года — с советским ОСТом. Но впечатления от всех "измов" модернизма ограничивались одной-двумя работами, после чего Алексей Кравченко неизменно возвращался к самому себе — символистским вневременным девушкам и лодкам и сизо-сиреневой гамме.
Всю живопись Алексея Кравченко сохранила его дочь Наталия; картины впервые показали десятилетия спустя после смерти художника, на выставке 1973 года. Так полно, как на открывшейся в ГТГ выставке, эту живопись не показывали давно — тут сосредоточены произведения из ГТГ, Музея А. М. Горького в Москве, семьи художника и частных владельцев.